Никогда раньше она не видела его говорящим с такой искренностью. Без малейшей издевки и без всякого намека на фальшь в голосе. Он весьма преуспел в этом. Или действительно верит в то, что говорит?

— Итак, двенадцатилетний мальчик и его сестра собираются спасти мир?

— Сколько лет было Александру? Я не собираюсь достичь всего за одну ночь. Я просто собираюсь начать прямо сейчас. Если ты согласишься мне помочь.

— Не верю, что то, что ты сделал с теми белками, было всего лишь частью твоего плана. Думаю, что ты сделал это, потому что тебе это нравится.

Неожиданно Питер закрыл лицо ладонями и расплакался. Вэл решила, что он притворяется, но потом задумалась. А вдруг он на самом деле любит ее, и в момент такой грандиозной возможности для себя он захотел продемонстрировать перед ней свою слабость с тем, чтобы завоевать ее любовь. Он манипулирует ею, но это не означает, что он неискренен. Его щеки были мокрыми от слез, а глаза покраснели.

— Я знаю, — сказал он. — Это то, чего я боюсь больше всего. Что я на самом деле чудовище. Я не хочу быть убийцей, но ничего не могу с собой поделать.

До сих пор она никогда не видела его таким слабым. «Ты очень умен, Питер. Ты приберег свою слабость до того момента, когда тебе потребовалось вызвать во мне сочувствие. И тебе это удалось». Но если бы это было правдой, хотя бы частично, тогда Питер вовсе никакое не чудовище, и она могла бы удовлетворять свою жажду власти, почти такую же сильную как у Питера, не опасаясь превратиться в монстра. Она знала, что даже сейчас Питер действует по глубокому расчету, но она верила, что за всем этим расчетом все же стоит правда. Правда, запрятанная в самых скрытых глубинах его души и извлеченная им оттуда для того, чтобы завоевать ее доверие.

— Вэл, если ты не поможешь мне, то я не знаю, что со мной случится. Но если ты будешь всегда рядом, всегда моим партнером, ты сможешь удержать меня от превращения в…

Она кивнула. «Ты только притворяешься, что делишь со мной власть, — подумала она, — но на самом деле у меня есть власть над тобой, хотя ты об этом и не догадываешься».

— Хорошо, я помогу тебе.

Получив доступ к гражданскому каналу отца, они потихоньку начали делать первые пробы. Поначалу они решили не выходить в информационные сети, требующие предъявления настоящего имени. Это было совсем несложно, так как настоящие имена требовались лишь там, где платили. Деньги им были не нужны. Они искали признания, и получить его было вполне возможно. С выдуманными именами в правильно выбранных сетях они могли выдавать себя за кого угодно. За стариков, за женщин среднего возраста, и вообще за кого бы то ни было, при условии, что они будут внимательны к стилю своих писем. Все, что будет видно остальным, — это написанные ими слова, выражающие их идеи. Все граждане имеют равные права по отношению к информационным сетям.

Во всех своих ранних опытах они использовали временные псевдонимы, а не те имена, которые Питер собирался сделать влиятельными и знаменитыми в будущем. Конечно, они не могли сразу же включиться в работу ведущих национальных и международных политических форумов, но они могли участвовать в публичных обсуждениях поднимаемых там вопросов и ждать, пока их не заметят и не начнут приглашать для персонального участия. Так они и сделали. Они внимательно следили за разгорающимися на их компьютерных досках спорами и анализировали статьи, подписанные великими именами. А в менее престижных конференциях, где простые люди делились своим мнением по поводу основных дебатов, они начали вставлять и свои комментарии. Питер настоял на том, чтобы их первые выступления были нарочито вызывающими: «Мы не поймем, каким воздействием обладает наш стиль письма, до тех пор, пока не начнем получать отклики. Но если мы будем бесстрастными, то нам никто не напишет».

Они были далеко не бесстрастными, и люди им отвечали. Ответы, поступающие по общей сети, были едкими, а те, которые приходили обычной почтой и предназначались для личного прочтения, были просто ядовитыми. Но они поняли, какие из особенностей их письма воспринимаются как детские и незрелые, и старались это исправить.

Как только Питер решил, что их послания выглядят вполне взрослыми, он отказался от прежних псевдонимов, и они начали подготовку к новой кампании по привлечению общественного внимания.

— Мы должны выглядеть совершенно независимыми друг от друга. Мы будем писать о разных вещах и в разное время. И никогда не будем ссылаться друг на друга. Ты будешь работать в сетях западного побережья, а я в основном в южных штатах и в местных сетях. А теперь иди и выполняй домашнее задание.

Они выполняли домашние задания. Они сейчас постоянно были вместе, и они не расставались со своими компьютерными досками, что иногда вызывало определенное беспокойство у отца с матерью. Но у них не было причин жаловаться: оценки детей были чрезвычайно высоки и Вэлентайн очень благотворно влияла на Питера. Она изменила его отношение ко всему на свете. В хорошую погоду они отправлялись в лес, а когда шел дождь, они сидели в крошечных ресторанчиках или закрытых парках, где были заняты тем, что писали свои политические комментарии. Питер тщательно работал над созданием двух новых персонажей. Требовалось, чтобы не только они сами являлись носителями своих идей; пришлось придумать и несколько запасных псевдонимов, позволяющих время от времени вставлять слово от имени третьей стороны.

— Пусть у каждого из нас будут последователи, — сказал Питер.

Однажды, устав от многократного переписывания и придирок Питера, Вэлентайн потеряла терпение и сказала:

— Тогда сам пиши все это.

— Не могу, — ответил он. — Они не должны быть похожими. Никогда. Ты забываешь, что в один прекрасный день мы станем настолько знаменитыми, что кто-нибудь захочет провести анализ. Мы все время должны выступать как два различных человека.

И ей пришлось писать дальше. Ее основным именем для сети стало имя Демосфен, предложенное Питером. Себя он назвал Локком. Их имена были явными псевдонимами, и это являлось частью их плана.