Рассмотрел внимательно Еву. Ничего не скажешь, сложена, конечно, неплохо. Но сегодня мне показалось — есть что-то от поросенка, розового и упитанного.

Кстати, говорят, Он создал эту пару по образу Своему и подобию. Я колеблюсь: так ли уж это лестно для Него? А животных создал по подобию ангельскому. Еще менее лестно для нас. Хотя, впрочем, все приблизительно в одинаковом роде.

Я только начинаю раздумывать: не лучше ли уклониться и выйти из этой компании? Не остаться ли, как некий уникум, в стороне?

***

От скуки придумал маленький эксперимент. Шутка, не больше. Хотелось немного нарушить патриархальное течение нашей жизни. Изобрел себе новый костюм. Нахожу, что даже идет мне. Покрой прежний. Но всё — черное. Совершенно новая краска, нигде до сих пор не видывал. Радовался, что хот немного буду отличаться от прочей братии.

Явился во дворец. Что бы вы думали! Из шутки, вполне невинной, — целый скандал. Посмотрели бы вы на эти кисло-сладкие физиономии моих сослуживцев. Шокированы были, как старые девы. Или как благородные лорды, обнаружившие между своих фраков костюм футуриста. Приди я голым, — думаю, впечатление было бы не большим.

Один компатриот — этакий беленький, с перламутром — подошел. Вид — чрезвычайно иронический. Цедит:

— Что, милый, думаешь поразить? В изобретенья пустился? Оригинальности захотел? Брось, дорогой, — старо. Всё, что можно было придумать, — всё уже сделано.

Черное? Черное — ведь это только тень, пустота. Черное — это только отсутствие белого. Перестань, милейший, не ново.

Я возразил очень вежливо:

— Что же, там, где всё отражает друг друга, для начала и это недурно.

Я был задет его словами больше, чем хотел показать.

Но я смотрел, как Он — сидящий на троне, — как Он отнесется. Удивится хоть немного? Скажет что-нибудь?

Представьте, ничего; Ни малейшего движения. Сидит, как всегда, — серьезный, невозмутимый. Смотрит спокойно, по-прежнему, прямо в глаза. И — ни слова.

Раньше, признаться, я млел под этим взглядом. Теперь вдруг почувствовал — не то что злость, но досаду: неужели и это предвидел?

***

Может быть, правда, что черное — только отсутствие белого, только обратное подражание ему, умаление Им созданного, тень, никто.

Нет, черное не ничто. Ничто — то, чего нет. Черное — действует, черное есть. Довольно играть словами!

Черное, конечно, пустяк. Эта шутка совсем не интересовала меня. Но встает принцип: действительно ли я свободен? Могу ли отойти от Него, если захочу? Или привязан к Нему веревкой? Осталось ли что-нибудь на мою долю или исчерпал Он действительно всё?

Он дал мне разум, дал волю. Что такое мой разум? Это — судья. Хорош Его мир или надо его переделать? А воля? — Оружие разума. Не нравится — так переделывай. Я начинаю судить. Сперва как будто всё хорошо. Но вот — заколебался. Так ли? Вот эти два произведения там внизу: Ева, Адам. Неужели это лучшее, что Он имеет предъявить? Еще бы! — безгрешны, непорочны, пай-детки. Бродят по саду и жуют бананы. Чего еще требовать. По Его мнению, это два совершенства. По-моему — два скота. Он сотворил их и сказал «хорошо». Я нахожу это преждевременным.

Начинаю сомневаться. Боюсь, что приговор не будет благоприятным. Кажется, захочу переделывать. А захочу — так посмотрим, может, и переделаю.

Брошу Его круги, пойду по новой траектории. Он солнце? Я тоже солнце. Не побоюсь уйти один в пустоту. Холодно, говорите? Пускай себе холодно. У меня горячее сердце — ха, ха! — согреюсь!

Брошу эллипсы, пойду по параболе. А Он пусть остается, как хочет. Нам, видно, не по пути. Он — круг, я — прямая. У Него все вертится: Адам вокруг Евы, земля вокруг солнца. Я пересеку все это кометой. Неожиданно, сбоку, наперерез. Я брошу планеты на солнце, Адама на Еву. Довольно ему ходить и облизываться. Брошу все в кашу. Погляжу, какой получится взрыв. Все полетит вверх ногами. Разве не весело?

***

Новость! На лбу у меня морщина. Небольшая, вертикальная, между бровями. Я очень доволен. Это уж, правда, мое: он гладок, как шляпа. Вечный юноша! Раньше казалось мне это очаровательным. Ходил каждый день во дворец и пел умиленно осанну. А сейчас — противно. Словно омоложенная старуха. Маска, напудренный череп. Стар, так и будь старым. А то — нет, хочется быть хорошеньким. Уж не лысина ли у Него под фальшивыми локонами?

Я, право, горжусь своей морщиной. И вид какой-то более одухотворённый. А то всё, как доска. Гладко, но скучно.