Шрифт:
Если хозяйка приветливо молвит: «Заходите же, господин, еще когда-либо!» — нужно ответить: «О, мадам, я почту за честь снова заглянуть в ваш очаровательный уголок!» Если придать голосу при этих словах еще соответствующее нежное выражение, то у хозяйки впечатление о вас может остаться самое восхитительное. Уходя, в двери надо еще раз поклониться и помахать приветливо рукою. Дверь надо закрыть за собой мягко и неслышно, чтобы не обеспокоить хозяев неожиданной резкостью. Уходя, следует всегда помнить, что, возможно, придется снова когда-нибудь навестить этот светский дом, и не следует, получив обед, плевать на всё и прекращать за собой всякое наблюдение.
Аффар [155]
Вертится, вертится земля. Раз — два, раз — два; день — ночь, день — ночь. Вертится, несется по орбите.
В середине — солнце. Падает земля на солнце. Всё круче, круче, всё быстрее, быстрее. Вот повернула, падает — теперь, кажется, наконец упадет. Ах, нет — промахнулась, снова мимо! Замедляет ход, заворачивает. Падает опять, опять проносится мимо. Несется по кругу: вперед — назад, вправо — влево, всё по тому же кругу, неустанно. Зима — лето, зима — лето. Год за годом.
155
Аффар.Публикуется впервые по черновому автографу, сохранившемуся в архиве К. К. Гершельмана. Рассказ, скорее всего, написан в 1930-е гг.: по стилю он напоминает другой образец фантастики Гершельмана тех лет — «Коробка вторая». Не совсем ясно, был ли «Аффар» завершен.
Эрг — единица работы, энергии и количества теплоты в некоторых системах измерения. К. К. Гершельман в данном случае стремится подчеркнуть, что в будущем привычная нам денежная система расценок будет заменена иной, основанной на количестве работы и использованной энергии.
Актиний — химический элемент третьей группы периодической системы; радиоактивен.
Сикстинская мадонна (1515–1519) — знаменитая картина великого итальянского живописца Рафаэля Санти (1483–1520).
Илья Ильич Мечников (1845–1916) — знаменитый русский биолог лауреат Нобелевской премии, очень разносторонний ученый; в числе прочего занимался проблемой старения человека.
Сергей Александрович Воронов (1866–1951) — русский ученый-медик, работавший во Франции. Получил мировую известность работами по омоложению организма.
Эйген Штейнах (1861–1944) — австрийский физиолог, автор трудов по изменению пола у млекопитающих и по омоложению путем пересадки половых желез, перевязки семенного потока. Сведений о Сехаре найти не удалось; возможно, здесь какая-то ошибка в написании фамилии исследователя.
Падуя — город в северной Италии со старинным университетом и с выдающимися памятниками античной и средневековой архитектуры.
Виварини — семейство итальянских художников XV–XVI в. из Венеции.
Аркольский мост — в местечке Арколе (северная Италия, провинция Верона) в ноябре 1796 г. состоялось знаменитое сражение французской армии во главе с Наполеоном и австрийской, закончившееся после ожесточенных боев победой французов. Битва происходила вокруг моста и плотины через речку Альпоне у Арколе
Бежит, бежит время. Дни, недели, месяцы, годы. Наворачиваются ниткой на вертящуюся землю. Из дней нарастают годы, годы растягиваются в века. Век за веком — один, второй, третий. Вот миновал двадцатый. Солнце мчится вперед; остался он, бедный, где-то далеко позади; только след, слабая зыбь тянется среди черного пустого пространства. За ним — двадцать первый, двадцать второй. Проносятся, замирают вдали. Еще, еще; дальше, дальше. Двадцать пятый… двадцать седьмой… тридцатый. Не остановиться ли? Нет ли чего-нибудь новенького? Стоп! Оглядимся.
***
Посмотрим. Во-первых — небо. Приблизительно такое же. Вот одна звезда передвинулась вправо. Другая — немного вверх. Остальные как будто на месте. Большая Медведица, Лира, Стрелец. Все в порядке.
Ниже — луна, солнце. Тоже как будто в порядке. Но земля, земля! Вы посмотрите только на землю! Тридцатый век от Рождества Христова. Вот тут-то, кажется, есть на что поглядеть!
Над всей поверхностью — стеклянный колпак. Посмотрите — играет под солнцем. От Парижа до Токио — улица. Одна сплошная улица, господа. Здания, окна — без конца окна. На тридцать километров к небу. На тридцать километров в землю. Недурно? Вверху — арки, башни, террасы, мосты, снова мосты. Внизу — под землей — туннели, коридоры, площади, шахты. А людей, людей! Вся земная кора — сплошной город. Даже не город — сплошное здание. Распластались улицы, нависли стены. Хорошо еще внутри земли горячо, не расселишься, жарковато, а то бы насквозь земной шар пробуравили бы!
Но и так достаточно. Всюду желобы, трубы! Что это промелькнуло — огненное — в стеклянной трубе? Это лифт. Берлин — Сан-Франциско. Пятьдесят минут. Недурно?
Вправо, влево — мчащиеся тротуары. Сто тридцать километров в час. А рекламы, рекламы! Рупоры вопят, как помешанные.
— Алло! Алло! Радио-маски!
— Алло! Пищевые лепешки доктора Кнопа!
— Алло! Лампочки Роджерса! Фосфорный свет. Только у нас. Девяносто процентов использования энергии!
А там — посмотрите — в прожекторе над многоэтажной площадью! Полюбуйтесь: в луче прожектора — между мостов и проволок — извивается голая великанша.
— Алло! Алло! С вечерним радио. Только сегодня. Балет мисс Сао из Мельбурна.
Ш-ш-ш-шипят лампы. Солнца не видно, да и зачем нам солнце, если есть лампочки Роджерса. Подумать, девяносто процентов использования! Бжиг — сорвалось что-то, из круглого стеклянного здания. Что это? Ах, ракета! Не пугайтесь. Вечерний пассажирский «Земля — Венера». Ш-ш-ш-шуршат аэропланы. Отражаются в зеркальных стенах домов.
А вот немного ниже — глубже под землю. Людей как будто поменьше, но зато машины, машины! Залы такие — глазом не охватишь, и в огне, в свете — колеса, зубцы, поршни, ремни. Передачи какие! Один приводной ремень — смотрите, на нем дачу можно построить! Тук-тук. Шип, свист, искры, дрожь по земле. Дальше лаборатории. Колбы, реторты — минимум пять саженей. Бассейны с какой-то розовой жидкостью.
— Дежурный химик? Алло! Направьте сыворотку в девятый участок. По нижним трубам. Да, да, сейчас же!
И льется, булькая, по нижним желобам сыворотка. Всё туда — в желудки и кровь тысяч людей наверху.
***
Дело налажено. Солнечная система колонизирована сплошь. Марс? Какой там Марс! Не Марс, а третий округ владений Правителя.
Венера? Округ второй. На Марсе — те же дома, улицы, лифты. Даже немного поглубже, благо подвысох, не так горячо, можно спуститься ниже. Кое-где, правда, еще остатки прежней культуры, до-человеческой. Но уже давно вымерла, лет с двести тысяч назад. Конечно, интересно для археологии, но и только.
На Венере — еще недавно что-то вроде курорта… Знаете, первобытная поэзия: жгучее солнце, веранда, оливковый туземец с опахалом. Но теперь — уже заселена до отказа. На земле, как видно, места немного, приходится и здесь потесниться. Теперь не рассядешься, веранды поснимались, туземцы благополучно вымерли. Солнце? И без солнца хорошо: какое уж солнце — двадцать километровой от поверхности.
Насчет остальных планет дело неважно. Меркурий — уж очень солнце печет. На луне нет атмосферы. Кому охота бегать с утра до вечера в водолазном шлеме! Но, правда, за последнее время и там стали селиться. (Вы сами понимаете — разработки радия). Юпитер — тоже плохо! Полудикий, да и масса такая, что даже приблизиться нельзя — раздавит. Используется как топливо: каждый день с него караваны вагонов-автоматов, конечно, с тепловой энергией. Все прочие планеты-то же самое. В общем, значит, только и пользы, что от Земли, Венеры и Марса.