Только когда двери закрыли, она догадалась о значении объявления. Ее сердце бешено забилось, но Нина промолчала. Поезд тронулся. Следующая станция та, о которой им говорил владелец магазина. Вместе с подругами Нина вышла на платформу.

Из подземного перехода они поднялись на ярко освещенную улицу. В витринах магазинов горели неоновые вывески. Повсюду установлены огромные красочные рекламные щиты. Таких Нине еще не доводилось видеть. И много людей. Их одежда показалась ей наряднее, чем у немцев, которых она видела прежде.

— Вот о чем объявлял диктор, — сказала Нина.

На лицах подруг было написано понимание.

— Нам нельзя сюда! — испугалась Полина.

— Мы не специально, — прошептала Вера, удивленно оглядываясь.

Люди вокруг выглядели благодушными и спокойными. Нигде ни следа битого кирпича. Здания, хотя и хранили напоминания о прошедшей войне, выглядят чище и куда лучше освещены, чем в «demokratischen Sektoren».

— Поскольку мы все равно здесь, идемте за покупками, — предложила Нина.

Она старалась, чтобы ее слова звучали уверенно, но из памяти не шли инструкции Арво и восточногерманских товарищей: ни в коем случае нельзя пересекать границы «demokratischen Sektoren», а то приспешники западного капитализма могут их похитить. Пытаясь сохранять хладнокровие, Нина прочла записанный на листке бумаги адрес нужного им магазина. Вера сверилась по карте.

— Нам сюда! — сказала она, увидев указатель с названием улицы.

Нина и Полина, глядя на схему Берлина, последовали за ней.

На углу Вера внезапно остановилась. Перед ними был киоск с овощами и фруктами. Сбоку, словно в сказке, высилась гора ярко-желтых бананов.

Полина и Вера стояли и смотрели на чудо, а Нина, взяв себя в руки, оглянулась по сторонам. Люди равнодушно шли мимо, ничуть не удивляясь ни бананам, ни рекламным щитам, ни ярко освещенным витринам. Всюду слышалась непринужденная болтовня, постукивание добротной обуви по асфальту. Куда ни глянь — довольные лица…

— Пойдемте, — отворачиваясь от бананов, сказала Вера.

Нина с трудом поборола соблазн потратить деньги не на трико, а на великолепные экзотические плоды.

— Может, пройдем здесь? — указывая на узкий переулок, предложила Полина.

В конце концов, они не делают ничего предосудительного, просто хотят купить вещи, необходимые им для работы.

Магазин оказался крошечной лавочкой без вывески. Внутри — парики, трико, ткани, о существовании которых они и представления не имели. Помимо бижутерии там продавались настоящие драгоценности, духи, кофе в зернах и английские сигареты. Владелицей магазинчика оказалась пожилая женщина с заплетенными в косу седыми волосами. Кроме нее, здесь не было никого.

Они растерялись, не зная, на что решиться. Нина купила отрез ткани для мамы, сигареты Виктору и трико для себя, а Вера и Полина все пересматривали товары. Хозяйка магазина, давая Нине сдачу, сунула ей в руку клочок бумаги:

— Может, пригодится.

Голос у нее был мягким, немецкий акцент едва слышен. Нина решила, что ей почудилось, но настойчивость пожилой женщины убедила ее. Она была настолько ошарашена случившимся, что только кивнула и положила записку вместе со сдачей в карман.

— Посмотри-ка! — крикнула ей Полина из противоположного угла.

В руке у нее были карманные часы.

— Это подарок Сергею!

Клочок бумаги в кармане обжигал пальцы Нины, словно зажженная спичка или тлеющие угли. Сердце ее бешено билось. Чтобы успокоиться, Нина подошла к Полине.

— У тебя с ним серьезно? — стараясь не выдать своего волнения, спросила она.

— Он такой замечательный, Нина! Я так счастлива!

Полина спросила, сколько стоят часы. Пока она расплачивалась, Нина думала о записке, лежащей в кармане. Что в ней и зачем хозяйка магазина дала ее Нине? Почему именно ей, а не ее подругам? Любопытство терзало душу, но она не осмеливалась заглянуть в нее.

Купив все, на что хватило денег, балерины направились прямиком к метро. Чувство вины довлело над ними. Нина старалась не глазеть на ярко освещенные витрины магазинов, на невиданные ткани, из которых были сшиты пальто и шляпы прохожих. Она стыдилась своего любопытства. Увиденное пошатнуло веру в то, чему ее учили. Почему «приспешники западного капитализма», о которых ей столько говорили, выглядят такими довольными и добродушными? Почему на улицах не лежат горы оставшегося после войны кирпича и всюду торгуют бананами? Очередей и сутолоки тоже не было видно.