Сев в поезд, идущий в обратном направлении, Нина почувствовала огромное облегчение. Только выйдя из станции метро и направляясь к гостинице, Нина осмелилась шепотом сказать своим спутницам:

— Смотрите, та женщина идет за нами.

Она заметила слежку еще по дороге из магазина.

Не оборачиваясь, Вера спросила:

— В серой шляпе?

— И ты тоже ее видела?

Нину бил нервный озноб. А если слежка напрямую связана с запиской в ее кармане? А как насчет Веры и Полины? Они тоже получили по записке, когда расплачивались? Или владелица магазина выбрала Нину только потому, что она первой подошла к ней? Нине ужасно хотелось расспросить подруг, но она не осмелилась.

— С нашей стороны это было всего лишь простительное недоразумение, — стараясь успокоиться, сказала она. — Если эта женщина на самом деле следит за нами, она уже все поняла. Мы просто ездили за покупками.

— А если она решит, что мы пытались скрыться? — негромко спросила Вера.

— Нет! — с апломбом заявила Полина. — С какой стати нам бежать за границу?

При этом она выглядела испуганной и растерянной. Ведь и она тоже видела, как живут «по другую сторону», видела зрелые желтые бананы и людей, которые шли мимо так, словно в этом нет ничего удивительного.

Нина подумала о Софии, солистке Большого театра, которую в последнюю минуту сняли с гастролей. Ходили слухи, что у нее в Западном Берлине живет какая-то родня. Теперь-то Нина поняла, в чем дело…

— Все знают, что бежать на Запад — полное безумие! — нервничая, заявила Полина.

Она выглядела бледнее, чем обычно. Темные пятна на скулах проступили с необыкновенной четкостью.

— Меня волнует состояние твоей кожи, — сказала Нина.

Глаза Полины забегали.

— Дядя Феликс сказал, что со временем все придет в норму, — сказала она. И чувствуя неловкость из-за того, что речь зашла о ней, добавила: — Надо быть идиоткой, чтобы хотеть жить на Западе!

— Если сбежать, тебя найдут и переломают ноги, — спокойным голосом заметила Вера.

Полина еще больше перепугалась.

— Нет разницы, куда бежать, — продолжала Вера, — они найдут повсюду. Их агенты везде, по всему миру. И что делать в чужой стране, где мы никого не знаем? Со сломанными ногами танцевать мы все равно не сможем.

Нине доводилось слышать подобное не раз. Она не понимала, к чему такая жестокость. Зачем калечить простую балерину, словно она предатель из советской разведки? Она подавила в себе желание оглянуться на женщину в серой шляпке.

— Боюсь, это моя вина, — дрожащим голосом сказала Полина.

— О чем ты?

— Моя вина, что эта женщина следит за нами. — Полина замедлила шаг. — Зачем мне все это?! Я всего лишь балерина. У меня мало друзей. Никто не доверяет мне своих секретов.

— Не останавливайся, — сказала Вера.

Нина не могла понять, к чему клонит Полина.

— Тебе приказали писать доносы? — шепотом осведомилась Вера.

Такое случалось довольно часто, даже в театральном мире. Людей «просили» информировать компетентные органы обо всем и обо всех. Нина знала нескольких человек, от которых следовало держаться подальше. Они были моложе ее и находились на вторых ролях — исполнительницы характерных танцев или вечные корифейки, не способные самостоятельно стать ведущими балеринами. Информирование компетентных органов могло помочь им в этом, поэтому они и подслушивали чужие разговоры. Нина знала о существовании доносчиков, но не думала, что это когда-нибудь коснется непосредственно ее. В конце концов, она не сделала ничего незаконного.

Вера сердито покусывала губы.

— Вы ведь меня знаете, — сказала Полина. — Я ко всем отношусь хорошо. Меня это все так угнетает.

Нина бросила на нее понимающий взгляд. Теперь ясно, отчего Полина постоянно нервничает, откуда у нее эти странные пятна на лице.

— Что ты им сообщала? — спросила она, терзаясь догадками, о чем могла писать в своих доносах Полина.

Как вообще узнать, что человек способен совершить что-то предосудительное?

— Я отделывалась общеизвестными фактами, — прошептала Полина, — только меня все время ругали за то, что я не исполняю свой долг.

Она расплакалась.

— Но если ты писала правду, чего еще от тебя требовать? — спросила Нина.

Верино лицо окаменело.

«Может, Полина что-то не так поняла? — думала Нина. — Может, ей просто показалось, что от нее хотят большего? Она всегда такая услужливая». Потом ее пронзила новая мысль: «А не могла ли я ляпнуть чего-нибудь лишнего?»

Нина вспомнила, как смеялась над речами Сталина. Даже сегодня она неодобрительно отозвалась об Арво. Она попыталась вспомнить, что конкретно сказала и как ее слова будут выглядеть на бумаге, если Полина их передаст. А еще был клочок бумаги, который сунула ей в руку хозяйка магазинчика.