— Вряд ли это я, — сказал я, — потому что он и меня хочет использовать.

— Правильно, — сказала Нора, — но ты будешь чувствовать себя идиотом, если за то время, пока ты тут надо мной подсмеиваешься, я раньше тебя догадаюсь, кто убил. Вряд ли это Мими или Йоргенсен, потому что на них Вайнент пытался бросить подозрение. И вряд ли это Нанхейм, потому что его убили, и, скорее всего, тот же человек. И Морелли не подходит, потому что Вайнент ревновал к нему, и Вулф с ним поссорилась. — Нора нахмурилась. — Хорошо бы тебе узнать побольше про того толстяка, которого называли Воробьем, и о той крупной рыжей девице.

— А как же насчет Дороти и Гилберта?

— Я хотела тебя спросить. Как ты думаешь, Вайнент испытывает к ним сильные родительские чувства?

— Не думаю.

— Ты, наверное, хочешь меня сбить с толку, — сказала Нора. — Ладно, зная их, трудно представить, что кто-то из них виновен, но я постараюсь отбросить личные ощущения и придерживаться логики. Вчера ночью, прежде чем уснуть, я составила список всех…

— Нет лучше средства против бессонницы, чем элементарное следование логике. Это как…

— Не будь таким снисходительным. Ты ведешь себя почти как слепой.

— Я не хотел тебя обидеть, — сказал я и поцеловал Нору. — У тебя новое платье?

— Меняешь тему, трус ты этакий!

Днем я поехал на встречу с Гилдом и, как только мы пожали друг другу руки, начал вправлять ему мозги:

— Я не брал с собой своего адвоката. Думал, будет лучше, если я буду приходить к вам неофициально.

Гилд наморщил лоб и покачал головой, как будто я причинил ему боль.

— Так оно и было, — терпеливо сказал он.

— Так было до поры до времени.

Гилд вздохнул.

— Никогда бы не подумал, что вы способны ошибаться, как большинство людей, которые думают, что раз мы… Ведь вы понимаете, мистер Чарлз, — мы обязаны проверить все версии.

— Знакомая песня. Ладно, что вы хотели узнать?

— Все, что я хочу узнать — это кто убил Вулф и Нанхейма.

— Попробуйте расспросить Гилберта, — посоветовал я.

Гилд поджал губы.

— А почему именно его?

— Он сказал сестре, что знает убийцу, сказал, что узнал это от Вайнента.

— Вы хотите сказать, он виделся с отцом?

— Дороти говорит, что именно так он ей сказал. Самого его расспросить у меня не было возможности.

Гилд скосил на меня свои водянистые глаза.

— Мистер Чарлз, что же у них там за обстановка?

— В семье Йоргенсенов? Думаю, я знаю не больше вашего.

— Я не про то, — сказал Гилд. — Просто я не способен составить о них какое-нибудь определенное мнение, и это факт. Вот, скажем, миссис Йоргенсен, что она из себя представляет?

— Блондинку.

Гилд уныло кивнул.

— Угу, вот и все, что я о ней знаю. Но слушайте, вы же давно с ними знакомы, а по словам миссис Йоргенсен, вы с ней даже…

— Я и с ее дочерью, — сказал я, — и с Джулией Вулф, и с миссис Астор. Я страшный ловелас.

Гилд махнул рукой.

— Я не говорю, что верю каждому ее слову, и обижаться не надо. Вы, если можно так выразиться, заняли неверную позицию. Вы ведете себя так, будто считаете, что мы хотим загнать вас в угол, а это совершенно неверно, в корне неверно.

— Может быть, но вы уже дважды расспрашивали обо мне только за последнюю…

Гилд посмотрел на меня холодными блеклыми глазами и спокойно сказал:

— Я полицейский, и я делаю свое дело.

— Вполне разумно. Вы велели, чтобы я пришел сегодня. Чем могу служить?

— Я не велел вам приходить, я вас попросил.

— Ладно. Чего вы хотите?

— Зря вы так, — сказал Гилд. — Мне так не нравится. Мы всегда разговаривали как мужчина с мужчиной, и я хочу, чтобы так было и впредь.

— Вы сами все испортили.

— Не думаю, что вы правы. Послушайте, мистер Чарлз, могли бы вы поклясться или хотя бы сказать, положа руку на сердце, что никогда ничего от меня не скрывали?

Говорить «да» было бесполезно, — Гилд мне не поверил бы.