— Не уверен, — покачал головой Дегармо. — Но, конечно, сделав попытку, ты много не потерял. Как думаешь, какой может быть мотив преступления?

— Почему Кингсли убил свою жену, — если, конечно, это он ее убил? Догадаться несложно. Она обманывала его, из-за нее у него могли начаться неприятности на работе, а теперь она еще и человека убила. А кроме того, у нее были деньги, а Кингсли хочет жениться на другой женщине. Он мог опасаться, что, имея деньги, жена сможет откупиться от обвинения и посмеяться над ним. А не удастся ей откупиться и попадет она в тюрьму, все равно он не сможет воспользоваться ее деньгами. Ему тут же придется с ней развестись. Мотивов для убийства тут предостаточно. Еще он видел возможность сделать из меня козла отпущения. Вскоре все бы раскрылось, Но на какое-то время возникла бы путаница, получилась бы задержка. Если бы убийцы не надеялись, что смогут скрыть свои преступления, не совершалось бы столько убийств.

— И все равно это мог быть кто-то другой, тот, кто не попал в поле нашего зрения. Пусть даже Кингсли ходил с ней на встречу, все равно это мог быть кто-то другой. Кто-то другой мог и Лоури убить.

— Ну, если тебе так больше нравится.

Дегармо повернул ко мне голову.

— Мне все это вообще не нравится. Но если я расколю это дело, то смогу отделаться выговором. А не расколю — надо делать ноги из города. Ты сказал как-то, что я дурак. Ладно, пусть дурак. Где живет Кингсли? Что я умею — так это заставлять людей говорить.

— 965, Карсон-драйв, Беверли-Хиллс. Как повернешь на север, к подножью холмов, так кварталов пять. Слева, прямо на углу с Сансетом. Я там никогда не был, но знаю, в каком порядке расположены дома.

Дегармо отдал мне желто-зеленый шарф.

— Засунь-ка пока его в карман. Достанем потом, когда потребуется расколоть Кингсли.

Дом был большой, двухэтажный, белый с черной крышей. Ясный лунный свет покрывал стену, словно свежая краска. Окна, выходящие на улицу, до половины забраны железными решетками. Прямо к входной двери ведет ровный газон. Все окна были темны.

Дегармо вылез из машины и посмотрел на въезд в гараж. Пошел по аллее и скрылся за углом дома. Я слышал, как поднялась, а потом с глухим стуком опустилась дверь гаража. Дегармо появился из-за угла, покачал головой и по траве пошел к входной двери. Нажал большим пальцем кнопку звонка, а другой рукой вытащил из кармана сигарету и сунул ее в рот.

Прикуривая, он отвернулся от двери, и пламя спички высветило глубокие морщины на его лице. Вскоре в вентиляционном отверстии над дверью показался свет. На двери открылся глазок. Я увидел, как Дегармо достал свой жетон. Медленно, словно нехотя, дверь открылась. Дегармо зашел внутрь.

Отсутствовал он минут пять. В разных окнах зажигался, а потом гас свет. Затем Дегармо вышел на улицу и пока шел к машине, свет исчез, и весь дом снова погрузился в темноту, как в тот момент, когда мы подъехали.

Дегармо постоял рядом с машиной, куря и поглядывая вдоль улицы.

— В гараже стоит только одна маленькая машина. Кухарка сказала, что это жены. Никаких признаков присутствия Кингсли. Слуги говорят, что не видели его с утра. Я заглянул во все комнаты. Похоже, они не врут. Во второй половине дня сюда приходил Веббер и с ним человек из научно-технического отдела, по всей спальне до сих пор разбросан порошок. Наверное, Веббер снимал отпечатки пальцев, чтобы сравнить их с теми, что были обнаружены в доме Лоури. О результатах он мне не сообщал. Где же этот Кингсли может быть?

— Где угодно, — сказал я. — В дороге, в какой-нибудь гостинице, может успокаивать нервы в турецкой бане. Но сначала надо попробовать разыскать его подругу. Зовут ее Фромсетт, а живет она в «Брайсон Тауэр», на площади Сансет. Это где-то в центре.

— А чем она занимается? — спросил Дегармо, усаживаясь за руль.

— Держит оборону его кабинета, а в свободное время держит за руку самого Кингсли. Но она не просто конторская милашка. У нее есть и разум, и вкус.

— В нынешней ситуации ей все это потребуется, — сказал Дегармо.

Через двадцать пять минут мы были у «Брайсон Тауэр», белого оштукатуренного дворца, площадка перед которым была украшена фонарями с лепным орнаментом и высокими финиковыми пальмами.

Мы поднялись по мраморным ступеням, прошли под аркой в виде мавра и по очень голубому ковру вошли в очень большой холл. Везде были понатыканы голубые кувшины для масла в стиле «Али-баба», в каждом из них спокойно можно было уместить по тигру. Тут же был стол, а за столом — ночной дежурный с тонкой щеточкой усов.

Дегармо, не задерживаясь, прошагал мимо стола к открытой двери лифта, рядом с которым на стуле в ожидании клиентов сидел усталый старик. Дежурный, словно терьер, метнулся вслед Дегармо.

— Минуточку, пожалуйста. Кого вы хотели видеть?

Дегармо повернулся на каблуках и удивленно посмотрел на меня.

— Он сказал «кого»?

— Да, только не привязывайся к нему, — сказал я. — Есть такое слово.

Дегармо облизал губы.

— Да неужели? — сказал он. — Послушай, приятель, — обратился он к дежурному. — Нам нужна квартира шестнадцать на седьмом этаже. Возражения будут?