Шрифт:
Последнее слово — «расставаться» — мигом вернуло меня с небес на землю. Я изо всех сил сжал зубы и вспомнил фразу, сказанную мне Мэйнарией прошлой ночью: «Я кое-что придумала. Не уверена, что тебе понравится, но…»
«Не уверена, что понравится… — стараясь не завыть от тоски, повторил я. — Не уверена, что тебе понравится…»
— Я, кажется, решилась… Понимаю, что это ужасно, и… — Мэй сглотнула, потерлась щекой о мое плечо и зябко повела плечами: — Знаю, что паду в твоих глазах… Но по — другому не могу…
«Не могу…» — эхом повторил я, а через мгновение понял, что стою у окна, вжавшись лбом в ставень, и представляю себе ее женихов. Мертвыми. И нервно тискаю рукоять чекана, невесть откуда взявшегося в моей руке.
— Кро — о-ом?
Слышать ее голос было невыносимо, поэтому я выбил ладонью засов, рванул на себя ставни, открыл окно и перед тем, как спрыгнуть вниз, негромко пробормотал:
— Ты не сможешь пасть в моих глазах… Я знаю, что такое долг… И помогу тебе сделать то, что должно…
«Я поступил правильно… — невесть в который раз за утро обдумав свое поведение, горько подумал я. — И если не считать мой побег на «ночную тренировку», то мое поведение можно считать безупречным…»
Увы, эта мысль меня не успокоила — я прекрасно помнил взгляд, которым меня встретила Мэй. И при желании мог повторить все интонации, которые прозвучали в ее словах:
— Как потренировался?
«Не знаю…» — так же, как тогда, мысленно ответил ей я. И вгляделся в серо — желтое пятно на месте ее спины.
Я действительно не знал. Ибо тогда, во дворе, мое тело двигалось без участия разума — отрабатывало самые сложные танцы Чекана и Посоха, при этом безошибочно огибая все, что невозможно сломать, крушило непрочное и все взвинчивало и взвинчивало темп. А я сам пребывал в состоянии полного отупения — не реагировал на окрики высунувшегося в окно Ваги и на какие-то просьбы Этерии Кейвази, не слышал возмущенного рева хозяина постоялого двора и его домочадцев. Хотя нет, крики слышал. И, кажется, даже пытался заткнуть самых голосистых — стоило об этом задуматься, как в памяти всплыли бессвязные обрывки воспоминаний, в которых мелькало то искаженное ужасом лицо Заура, то вжимающийся в плетень силуэт хозяйской жены, то висящая на одной петле дверь в таверну.
«Я поступил правильно…» — очередной раз повторил я, с хрустом сжал кулаки и прозрел: холод в голосе Мэй был следствием моего малодушия: в тот момент, когда ей была нужна моя поддержка, я сосредоточился на своих ощущениях и просто сбежал! Оставив ее наедине со своей болью!!!
Удар пятками, который должен был подстегнуть моего коня, оказался сильнее, чем надо — почувствовав, что я подался вперед и отдал повод, Арсат сорвался в галоп и, в мгновение ока пронесшись мимо кобылки Мэй, чуть было не слетел с дороги.
Торопливо отклонившись назад, я принял на себя поводья. Тоже слишком резко — конь остановился как вкопанный, а потом недовольно заржал и попятился назад.
Дождавшись, пока на границе белого шара возникнет лицо моей гард’эйт, я виновато улыбнулся:
— Нам надо поговорить…
Мэй мазнула по мне равнодушным взглядом и, не сказав ни слова, проехала мимо…
…На вершину перевала, с которого открывался вид на Шаргайл, подъехали в час вепря, когда солнце уже скрылось двуглавым пиком Ан’гри и высоченные дома — башни хейсарской столицы сияли светом, отраженным от заснеженной вершины Тен’гри [120] .
120
Тен’гри — дословно «свеча заката».
Этерия Кейвази, явно никогда не видевшая ничего подобн ого, всплеснула руками и восхищенно заохала, хейсары и хейсарки гордо задрали подбородки, а Мэй закусила губу и подняла кобылку в галоп. Словно стараясь побыстрее добраться до гостеприимного дома рода Аттарк.
Конечно же, ее женихи и я рванули следом, и через какие-то десять минут оказались перед границей города — Бараньим Лбом, камнем высотой в четыре человеческих роста, рядом с которым нас дожидались воины головного дозора.
Мэй порывалась ехать дальше, но Ночная Тишь, вовремя поймавший ее кобылку за поводья, убедил ее подождать остальных. Кстати, не без труда.
Минут пятнадцать, которые потребовалось Ваге, Этерии Кейвази, хейсаркам и воинам хвоста, чтобы спуститься с перевала, показались мне самыми долгими минутами в жизни — за все это время Мэй, находящаяся в трех шагах от меня, не удостоила меня ни единым взглядом.
Теперь, когда я понимал причины ее обиды, фраза «я поступил правильно» уже не успокаивала. И я сгорал от стыда при каждом движении ее головы.
Когда подъехали остальные, стало чуточку легче — Вага подал своим воинам какой-то знак, и отряд довольно резво перестроился: Крыло Бури оказался первым, за ним — Мэй и баронесса Кейвази, следом — трое женихов, потом я, обе хейсарки и два воина, обычно выполнявшие роль лба.