Воины хвоста, догнавшие нас самыми последними, забрали у Тиль повод кобылки, везущей тело Даратара, и отвели ее на половину перестрела назад. Потом выхватили из ножен мечи и одновременно положили их поперек седел.

Убедившись, что отряд выглядит так, как полагается, Вага вскинул взгляд к небу, прикрыл глаза, словно вознося молитву Богу — Воину, и первым подал коня вперед…

…Хейсарская столица отличалась от любого города Вейнара, как небо — от земли: на ее улицах было чисто; в подворотнях и переулках — если можно назвать таковыми широченные проходы между стенами сарти — не было ни пьяных, ни нищих, а встречные горожане передвигались с таким достоинством, словно были дворянами невесть в каком поколении. Впрочем, о чем это я? Здесь, в Шаргайле, слово «белый» относили исключительно к цвету. А мужчин делили на две категории: воинов и невоинов. Кстати, к последним они относили практически всех долинников, делая исключение лишь для Мастеров Меча и других видов оружия.

Это можно было прочесть во взглядах вездесущих мальчишек: первое, что они делали, угадав во мне чужака, — это перебегали на правую сторону дороги и вставали на цыпочки, чтобы рассмотреть оружие, висящее у меня на поясе.

Те, кто разбирался в клеймах, ставящихся на оружие в школе Чекана, мгновенно прикипали взглядом к треугольнику, заключенному в круг, и восхищенно закатывали глаза. Те, кто не разбирался, презрительно фыркали и забывали о моем существовании.

Впрочем, последних было немного — по моим ощущениям, определить ранг воина здесь мог даже ребенок, только что оторванный от материнской груди [121] …

Кстати, как оказалось, в Шаргайле у любопытства мальчишек был свой предел. Или границы? В общем, стоило Ваге свернуть в широченный переулок, исчерченный тенями сразу трех Орлиных Гнезд, как от нашей свиты не осталось ни слуху ни духу!

— А почему сбежала детвора? — удивленно поинтересовалась Этерия Кейвази. И, услышав сразу три предупредительных шепотка, прикусила язык.

Как оказалось, вовремя: буквально через пару ударов сердца Вага остановил коня и негромко приказал:

— Спешиваемся… Все… Медленно и с достоинством…

Спешились. Выстроились в том же порядке. И по команде пошли дальше. Оставив с конями воинов лба.

Крыло Бури не шел, а плыл. Широко развернув плечи и вскинув голову так, как будто пытался пронзить взглядом скло ны Ан’гри и увидеть спрятавшееся солнце. Все остальные пытались ему подражать. За исключением разве что меня — я смотрел не на склон Свечи Рассвета, а на спины женихов Мэй. И выбирал место, куда мог бы вонзиться клюв моего чекана.

Увы, мои мечты оборвались достаточно быстро — минуты через полторы мы прошли через распахнутые настежь ворота одного из сарти и оказались во внутреннем дворе. Перед тремя с лишним десятками воинов в угольно — черных бурках и хеттах [122] , по случаю торжества украшенных перьями.

Кое — какое представление об обычаях хейсаров у меня было, поэтому я, на время забыв о своих «мечтах», сразу же нашел могучего и кряжистого, как тирренский дуб, старца, ошую [123] от которого стоял до безумия гордый собой подросток с ловчим соколом на правой руке, и вгляделся в его лицо.

Старейшина рода Аттарк выглядел лиственей эдак на сорок. И пусть морщин на его челе было предостаточно, но ни в его глазах, ни в членах не наблюдалось и тени слабости.

Нет, двигаться он не двигался, но я чувствовал, что его руки не забыли тяжесть меча, а ноги способны бросить тело в бой ничуть не медленнее, чем мои.

Оглядев нас цепким и не особо радушным взглядом, воин едва заметно шевельнул бровью, и Вага, до этого момента изображавший статую, склонил голову в знак приветствия:

— Силы твоей деснице и зоркости твоему взору, аннар!

— Легка ли была твоя дорога, сын? — с легкой угрозой в голосе пророкотал старейшина.

Крыло Бури отрицательно покачал головой и тяжело вздохнул:

— Нет, отец! Моя рука оборвала жизнь воина из рода Оноирэ…

«Твоя? — удивленно подумал я. — Даратар сам перерезал себе горло!»

— Делай что должно… — бесстрастно бросил аннар и словно забыл о существовании сына — поднял взгляд к небу и вгляделся в глубокую синь.

Вага опустился на одно колено, снял с себя пояс с Волчьими Клыками и мечом, аккуратно положил их на землю, потом вытащил из-за пазухи перевязь с метательными ножами, потянулся к голенищу правого сапога и дернулся, услышав возмущенный вопль Мэй:

— Ваш сын защищал мою честь, значит, вина за смерть Даратара Полуночника лежит на мне!

— Нита?

— Да, аннар? — раздалось откуда-то из-за спин встречающих, и через несколько мгновений воины пропустили вперед пожилую, но весьма неплохо сохранившуюся хейсарку, облаченную не в араллух, а в платье.

— Проводи илгиару [124] на женскую половину…

— Вы меня слышали? Вага защищал МОЮ честь! Поэтому…

— Нита???

Хейсарка подобрала ю бки и стремительно понеслась к Мэй. На бегу морща лоб и взглядом показывая ей, что неплохо бы ей и заткнуться.