— Что с ней творится, Кром?

Я молча отсчитал седьмое качание, «провалился» вперед на ее рывке, вовремя подставил ладонь под хлопок и, погасив точный и сильный удар, угрюмо сдвинул брови, показывая, что не расположен обсуждать поведение Мэй с кем бы то ни было.

Леди Этерия поняла. И грустно усмехнулась:

— Это касается не только тебя! Она… — новый удар в ладонь, — выходит из комнаты только для того, чтобы пообщаться со своими женихами. Не говорит… — удар в ладон ь, — ни с кем. Вообще! А когда я заявляюсь в гости… — удар, — тактично намекает на то, что ей хочется побыть одной!

Судя по тому, что каждый следующий хлопок пробивался сильнее предыдущего, баронесса пыталась сделать вид, что не понимает. И это ее лицемерие внезапно вывело меня из себя:

— Замуж она выйдет. Как обещала. И ребенка родит! Можете быть спокойны…

— Кром, я за нее переживаю!!!

Мне стало горько до тошноты: за Мэй переживал я, а все остальные — ждали выполнения ее Долга…

— Она толком не ест! — горячо зашептала баронесса, в очередной раз вложившись мне в ладонь. — И почти не спит! А когда все-таки забывается, то плачет… Во сне…

Я прикрыл глаза и заскрипел зубами — Мэй было плохо, а я не мог ее даже увидеть!!!

— Кром, с этим надо что-то делать!!!

— Не надо… — глухо буркнул я. — Она пытается заставить себя с мириться с будущим, которое вы ей «подарили»…

Сарказм, прозвучавший в моем последнем слове, заставил баронессу покраснеть от гнева:

— Мы подарили ей два года жизни!!! Два года, вместо пары недель и твоего… э — э-э… — Она заткнулась на полуслове, изо всех сил рубанула меня по ладони и тут же врезала еще дважды: правой голенью по внутренней поверхности бедра и левым кулаком в печень. А потом виновато опустила взгляд и закусила губу.

Толку? То, что она хотела сказать, было понятно и без слов.

Следующие три качания маятника прошли в молчании. А перед четвертым она вскинула взгляд и зашипела, как готовая к атаке змея:

— Ну, и что ты молчишь? Тебе что, все равно?

Я равнодушно пожал плечами: объяснять ей, что любая попытка влезть в душу к Мэй наверняка сделает ей больно, не было никакого желания.

— Ты… ты… ты действительно Бездушный!!!

— Да. Так и есть. А еще я Нелюдь… — буркнул я. Потом заблокировал десяток ударов по самым уязвимым точкам своего тела, подсек беснующуюся баронессу под обе ноги, аккуратно уронил на бок, взял ее руку на излом, дождался, пока девушка перестанет трепыхаться, и выдохнул: — При этом я ей отдаю все, что у меня есть. А вы — отнимаете…

— Отнимаем? Что?! — с трудом повернув голову так, чтобы видеть мои глаза, спросила баронесса.

Я вздернул ее на ноги, дождался, пока она заправится, и криво усмехнулся:

— Единственное, что у нее осталось. Право Выбора…

…До конца тренировки леди Этерия не вымолвила ни слова — выполняла движения в половину силы, била лишь бы попасть, а во время растяжки несколько раз уходила в себя. Я ей не мешал — работа в таком режиме позволяла мне вовремя реагировать на ее атаки. И сдерживать рвущуюся наружу злость.

Увы, к моменту, когда с лестницы послышался топот ног тэнгэ баронессы Кейвази, ее — злости — было еще слишком много. Поэтому я отошел от тянущейся леди Этерии и взялся за колотушки.

Увидев, с какой концентрацией я выполнил первое же повторение «Молота, падающего на наковальню», леди Этерия вдруг вскочила на ноги и торопливо подошла к Урессу.

Тихий вопрос, такой же тихий ответ — и она ощутимо изменилась в лице, порывисто шагнула ко мне и, увидев, что из люка показалась голова одного из ее телохранителей, помрачнела. А потом, замерев на месте, нехотя опустилась на одно колено:

— Да пребудет с тобой Благословение Снежного Барса, Мастер! Спасибо за тренировку…

— Пожалуйста! — учтиво ответил я и попробовал сосредоточиться на выполняемом упражнении.

Как бы не так — выбравшись на крышу, десятник повернулся ко мне лицом, прижал к груди кулак и торжественно провозгласил:

— Кром по прозвищу Меченый! Тарв аз Каменная Длань, аннар рода Аттарк, ждет тебя в зале Совета!

Уресс, все еще тянувший руку «к наковальне», недоверчиво посмотрел на родственника, потом вспыхнул от радости и, сорвавшись с места, бросился к люку.

Причины его радости я не понял, поэтому, проводив его взглядом, вопросительно уставился на хейсара.

— Побежал за водой. Для тебя: входить в зал Совета должно чистым и душой, и телом… — глубокомысленно объяснил воин.

— Радуется чему? — раздраженно спросил я.

— Ну так он же твой тэнгэ! — хихикнул часовой. — Значит, зайдет следом. И покажется на глаза деду…

…Спустившись во двор и наскоро ополоснувшись, я кое-как высушил волосы рушником, натянул на себя араллух и кивнул нетерпеливо подпрыгивающему на месте мальчишке: