Тут же всё пришло в движение, огни факелов разбрелись по селению — слава небесам, что подсунули этого боярина вовремя. А то б и не знали — что делать-то! Только старик Зензевей долго присматривался к Коттину — тот или не тот, кого в лесу встретил, но решил промолчать. Не время баламутить…

— Господа чудь, прошу нести службу верно, глаз не смыкать! Меняйтесь, как уговоритесь! За лесной нежитью должок. А я долгов не прощаю.

Если что — я сплю в этой избе. Без дела не беспокоить, — проворчал Коттин, чем вызвал оживление на неумытых рожах.

Стина сидела за столом, вышивала платок. Свеча не затрещала, хотя в дом вошёл не совсем человек. Напряжённые плечи женщины опали, она улыбнулась:

— Не желаете ли сметаны?

— Сметаны? Желаю. А как же! Почему ж мне не пожелать сметаны? — игриво произнёс боярин.

— А кружку эллинского вина?

— На коне с утра — ещё свалюсь…

— С кружечки?

— Мне одной много, а десяти — мало…

— Какой вы чудной… Кот, — зажеманилась ведьма.

— Какой уж есть, — промурлыкал боярин, задёргивая занавески от многочисленных любопытных лиц, прильнувших к прозрачным пузырям.

— Так уж, выпейте!

— Только с вами, одному никак! — Коттина приобнял Стину за талию, потом его рука спустилась ниже и замерла.

— Да уж если только вместе, я его и не пробовала, — улыбнулась ведьма, чувствуя, как придвинулась к древнему оборотню. Потом прижалась. Но это она сделала не сама — это вторая рука Коттина виновата. Вон как крепко обнимает!

— И долго мы будем обниматься стоя? — прошептал бывший Кот на ушко Стине, и тут же замолчал, отыскав её губы.

Через час, когда жар любовной лихорадки остыл и мокрый Коттин лежал на спине, гладя волосы женщины, ощущая на себе её закинутую ногу, он решил прояснить мучавший его вопрос. Осторожно приподняв Стину и положив её на себя, так, что тяжёлые груди заскользили затвердевшими сосками по влажной коже странника, Коттин только было открыл рот, как ведьма опередила его:

— Коттин, а каково это — быть бессмертным?

Бывший Кот подумал, ответил осторожно, — Это больно… и стыдно…

— Почему? — удивилась женщина. — Можно скопить огромные богатства, невероятные знания… Пустить их на улучшение мира.

— Это да, конечно, — Коттин поцеловал Стину в губы, сцепил пальцы рук на её пояснице. — Но бесконечная боль состоит в том, что приходится расставаться с любимыми, которые увядают, стареют, уходят в небытие. А я не изменяюсь.

— А в чём стыд?

— Я из века в век прихожу в племена…

— Почему ты выбрал чудь? Ведь потомки ариев — все белые люди…

— Здесь основное ядро моих потомков… у словен, русов, франков и англов — меньше.

— Ты отслеживаешь свои линии? — поразилась ведьма.

— Нет, конечно, — отмахнулся Коттин. — Когда приходишь раз в сто лет — невозможно отследить стремительно разбегающиеся по всему миру народы. Да и некогда…

— А почему тогда ты привержен…

— Древний бог Агни, который сделал меня таким, каков я есть — поведал мне о качествах народа, который произойдёт от потомков ариев. Выйдя из пещеры, в которую меня заточил бог Велес, я застал соплеменников расселившимися по просторам Азии. И конечно, у меня потом было много детей. На меня смотрели, как на полубога… Короче, мне просто интересно. Великая Пермь, что сейчас прозябает в лесах и болотах под именем Чудь белоглазая — она ещё создаст нечто великое, что потрясёт весь Мидгард.

— И всё-таки… в чём твоё неприятие бессмертия?

— В том, что я имею детей от женщин, которые являются моими потомками.

— В этом ничего плохого нет! — твёрдо завила Стина. — За сотни лет твоя кровь многократно перемешана и размыта… тебя никто не помнит, когда ты приходишь через века… ты являешься к ним каждый раз неизвестным. Когда, к примеру, я стала невольной женой Лайфа, разве кто-нибудь мог поручиться, что двадцать или пятьдесят поколений назад наши с ним предки не были родными братьями и сестрами? И вообще — когда-то все люди произошли от одной пары перволюдей…