И полетели дни. В конце недели Ольга объявила:

— Кажется, я выдержала испытание на хозяйку. Иногда пересолю, иногда пережарю, но, в общем, дело идет.

— Может быть, это Иван Иванович выдержал испытание! — пошутил Логунов, зашедший с Тавровым после работы.

— Похоже, вы напрашиваетесь на обед! — сказала Ольга вызывающе от смущения. — Пожалуйста! — храбро добавила она, не совсем еще уверенная в своем поварском искусстве.

Волосы, запросто подобранные в пучок, не закрывали ни ее ушей, ни гладкой, словно выточенной, шеи.

«Вот я какая! — казалось, говорило каждое движение молодой женщины. — Что же поделаешь, если такая хорошая уродилась!»

Логунов смотрел на нее с веселым расположением, Иван Иванович — ласково, Тавров — угрюмо. Они сидели за столом и спорили до хрипоты об организации труда и дисциплине на производстве, пока вмешательство Ольги не напомнило им о времени.

— Значит, вы посвятили себя служению домовому? — спросил Логунов, наблюдая, как она расставляла на белой скатерти обеденные приборы и тарелочки с закуской.

— Приходится… Но вы знаете, я хотела заниматься хозяйством между прочим, а получается наоборот: теперь я так занята, что мне даже учиться некогда. И странно: мне нравятся эти хлопоты. Я, например, уже со спортивным азартом закупаю разные разности.

«С них все и начинается! — подумал Логунов, неодобрительно взглянув на Ивана Ивановича и тут же представив, как был бы счастлив он сам, если бы Варвара так же трогательно заботилась о нем. — Нам приятно, чтобы за нами ухаживали, и ради мелкой, эгоистической радости мы иногда незаметно губим своих подруг».

— Я говорил Оле, чтобы она не тратила время на нудную возню в кухне, — серьезно сказал Иван Иванович, угадывая мысли Логунова. — Она не слушается, но в выходной день я просто не разрешаю ей заниматься этим.

— Что же, голодовку объявляете? — смеясь глазами, спросил Логунов.

— Заказываем в столовой или довольствуемся подогретыми обедами.

— А я с тем и пришел, чтобы отбить вас от кухни, — сказал Логунов, обращаясь к Ольге. — Бросьте вы это дело! Еще никто не оценил домашнюю каторгу, на которую по доброй воле обрекают себя женщины. Мы организовали кружок для изучения иностранных языков. Все взрослые, серьезные люди и раньше уже занимались немножко. Немецкий будет преподавать Сергутов, он язык знает отлично, а англичанку никак не найдем. Та, что преподает в десятилетке, не соглашается: слаба здоровьем и… у нас бесплатно. Если бы вы согласились?.. Как общественная нагрузка. А? И для вас хорошо иметь практику, ведь языки быстро забываются.

Ольга посмотрела на Ивана Ивановича: должно быть, он подсказал Логунову это предложение после недавнего разговора с нею.

— Хорошо, — решилась она. — Конечно, мы не имеем права забывать… Как вы думаете, Борис Андреевич?

Тавров, до сих пор сидевший молча, скупо улыбнулся:

— Я уже высказывал вам свое мнение не однажды. Если угодно, могу повторить и сейчас, но вряд ли оно доставит вам удовольствие.

— Угодно! Высказал! Доставит удовольствие! — передразнил его по-дружески Логунов. — Что за обращение, когда нужно приобрести нового активиста?!

Первое занятие кружка прошло, как говорится, комом, и, придя домой, Ольга не могла отделаться от чувства неловкости.

«В следующий раз я все поведу иначе», — думала она, привычно растапливая плиту. Ей очень нравилось, когда огонь дружно охватывал поленья, и она постояла немножко, протягивая к нему ладони, наслаждаясь его еще не жгучим теплом.

Ребятишки и старики любят сидеть у огня… Как хорошо, если бы на свете не существовало подлых болезней вроде скарлатины: на днях Леночке исполнилось бы восемь лет. Нынче она пошла бы в школу.

Вот она совсем крошечная… Маленькое, беспомощное существо, но сколько чувств и переживаний было связано с ним! До ее появления Ольга даже не представляла такой привязанности. А потом куда бы она ни уходила, что бы ни делала, а думала только о том, как чувствует себя ее девочка. Постоянное ощущение тревоги…

Но до чего дороги были эти волнения! Ольга вспомнила, как однажды баюкала прихворнувшую дочь, а та приоткрыла глазки, выпростала ручонку и, вынув соску-пустышку из маленьких губок, сунула ее в рот своей молодой маме, будто говоря: поспи и ты немножко…

От плиты уже тянуло жаром. Надо разогреть обед, вскипятить чай. Потом потянулись минуты ожидания, из минут складывались часы, а о муже ни слуху ни духу. По телефону ответили, что он очень занят. Ольга несколько раз переставляла кастрюли, просматривала свои тетради, бралась за книги и снова звонила.

Наконец она не вытерпела и, заглянув еще раз на кухню, отправилась в больницу.

Ей дали белый халат и докторскую шапочку.

«Неплохо сделать такой наряд для кухни. — отметила она про себя, охорашиваясь перед зеркалом. — Настоящий повар!» И пошла по коридору быстрой, решительной походкой.