– Больше вы не видели сестру?

– Нет.

– А по телефону с ней разговаривали?

– Нет. Я также не посылал ей эсэмэсок или писем по электронной почте. И дымовых сигналов не подавал. Как я уже сказал, близких отношений между нами не было. Мы иногда вместе проводили вечер в городе, но не больше трех или четырех раз в год. – Он затушил недокуренную сигарету и снова повернулся к бильярдному столу. – Я не трачу время на женщин, а у Ник не было времени на мужчин моего типа.

– С кем она была, когда вы ее видели последний раз? – спросил я.

– С каким-то черным лысым парнем. Он сидел за ее столиком и выглядел весьма высокомерно.

– Что-нибудь особенное в нем не заметили? Какие-нибудь особые черты?

– Думаю, он был высоким. Худым. Черным, как смертный грех. – Ник улыбнулся. – Весьма поэтичное сравнение, не находите?

– Вам стоит писать стихи… Что-нибудь еще?

– Да я его не рассматривал.

Сделав пометку о лысом худом чернокожем, я продолжил:

– Кто-нибудь имел зуб на Ник?

– Если бы такое было и я об этом знал, то сказал бы полицейским, и они уже допрашивали бы этого человека.

– Люди не всегда откровенничают с копами.

– Но я сказал все. Я хорошо отношусь к полиции. К нам сюда заходит много офицеров. Мне они всегда внушали симпатию.

– Вы в самом деле не знаете ничего о смерти сестры?

– Нет. Я вам не могу рассказать ничего, кроме того, что уже… – Он замолчал.

– Что? – нетерпеливо произнес я.

– В ночь убийства на ней была брошь.

– С символом солнца. Я знаю.

– Полицейские спрашивали, знаю ли я что-нибудь об этом. Тогда я не знал. Но некоторые ее друзья, позвонившие мне после того, как новости распространились, сказали, что это подарок какого-то таинственного мужчины, с которым она иногда встречалась.

В досье на Ник отмечался ее интерес к оккультизму. Я полистал свой блокнот и нашел список второстепенных имен, который составил в конце.

– Это, случайно, не Руди Зиглер?

– Он самый. Ник все стремилась войти в контакт с мертвыми, предсказать судьбу и занималась прочими глупостями подобного рода.

– И Зиглер подарил ей брошь?

– Если верить тем, кто это утверждает. Я собирался позвонить в полицию насчет этого. Как вы думаете, стоит?

– Сомневаюсь, чтобы это имело значение. Они все выяснят из тех же источников, что и вы. – Я обвел имя Зиглера и поднял глаза на Николаса: – Вы знакомы с Руди Зиглером?

– Помилуй бог! Я стараюсь держаться подальше от колдунов.

– И вы ничего о нем не знаете?

– Только то, что слышал от друзей Ник. Насколько могу судить, он мелкий Гудини: зеркала, спрятанные динамики, вспышки света…

– Что-нибудь еще можете рассказать?

Он думал, наверное, целую минуту. Наконец сказал:

– Ничего не приходит в голову.

– Вы не слишком расстроены смертью сестры, как я посмотрю, – заметил я.

Николас фыркнул:

– А что я могу сделать? Она мертва. Я грустить не люблю. Этот мир суров. Ник это знала. Столкнулась не с тем парнем в неудачное время. Такое может случиться с любым из нас. Мы все рискуем.

– Что, если ее смерть была не случайной? Ее убийство могло быть запланированным. Что, если вы следующий в списке преступника? Дальнего родственника, надеющегося присвоить все наследство Хорняков, или кого-то, чей бизнес ваш отец разрушил много лет назад?

– Нет. – Николас отправил в лузу еще один черный шар, зажег новую сигарету, собрал шары и начал новую игру. – Ник просто не повезло. Всегда рискуешь, если трахаешься со всеми подряд.

– Вы на редкость сострадательны.

– К черту сострадание! В смерти для меня нет ничего нового. Я видел, как друзья медленно умирали от СПИДа. Видел молодых мужчин, зарезанных у входа в клуб только из-за того, что они геи. Мы миримся с потерями или сходим с ума. Кроме того, я не желал смерти Ник, но подобное могло произойти и с человеком получше. Усекли, что я имею в виду?

– Не совсем.

Он посмотрел на меня в упор:

– Ник была моей сестрой, и я ее любил. Но ангелом она не была. Вы знали ее месяц. Из ваших слов можно сделать вывод, что вы знали ее только с лучшей стороны.

– Вы так думаете?

– Тот лысый мужик в баре, о котором я вам рассказывал, – это ведь случилось две недели назад. Вы тогда все еще были близки с Ник, Ал?

Я напрягся, собираясь ответить, затем понял, что он вовсе не оскорблял меня, всего лишь открывал мне глаза, говорил правду. Я расслабился и медленно кивнул.

– Вы не первый, с кем она паскудно поступила. Вы даже не попали в первые несколько дюжин. Если считаете, что она была невинной овечкой и что должны отомстить за нее, вы дурак. Мой совет: не тратьте время. Она недостойна такой преданности.

Его грубая откровенность расстроила меня, и я снова подумал, что почти ничего не знал о Ник – как и тогда, когда изучал досье на нее.

– Не буду больше мешать вам играть, – сказал я.

– Так быстро уходите? Побудьте еще немного. Покатайте со мной шары. Никогда не знаешь, куда это может завести. У меня целый гардероб шмоток Ник, и большинство из них мне подходит.