Алла с Диденко вышли от Капустиных глубокой ночью.

— Моих девчонок они раньше не видели, — констатировала Алла, садясь в машину и закуривая. — Получается, что сегодня мы выяснили окончательно, что те две девушки, что погибли в 1997 году, не имеют никакого отношения к моим подругам. И родители первых девушек никогда их не видели. Я предчувствовала это, потому что ни разу не слышала ни от Оли, ни от Ирины про их родителей.

— Тебе не показалось это неестественным?

— Нисколько, если учесть характер наших отношений, — выдала она довольно-таки туманную фразу.

— И что же это за отношения такие? — поинтересовался Сергей. — Чем вы вообще занимались, когда встречались?

— Если честно, то ничем, просто валяли дурака…

— … или дураков?

— Понимай, как хочешь. Мы были молоды, работали в этом скучном магазине, а потом отдыхали. Ездили на природу, завидовали мужчинам, у которых имелись машины, потому что они были свободны и могли перемещаться в пространстве куда угодно… И это неудивительно, что Ольга все же купила себе машину, она давно мечтала об этом… Сергей, что будем делать дальше?

— Для начала я должен проводить тебя к Жене, — вздохнул он. — Хотя так не хочется с тобой расставаться…

— Сережа, я вдова, недавно схоронившая любимого мужа, — напомнила она, слегка улыбаясь, потому что не могла спокойно смотреть на красивого следователя, на лице которого читалось все что угодно, кроме желания расстаться с ней и проводить до дому.

— Жизнь продолжается, Аллочка. — Он сжал ее ладонь своей свободной рукой, другой не отпуская руля. — Может, заглянем ко мне?

— Нет, Женя будет страшно недовольна, если я не приду. Она, как мне кажется, ревнует тебя ко мне. Я даже стала подумывать о том, чтобы перебраться в гостиницу. Ведь у вас с ней был роман?

— Был, — признался он. — Женя — хороший человек, но…

— Не надо, Сережа, это ваши отношения. Но я не знала, что следователь прокуратуры, с которым она меня собирается познакомить с целью оказания помощи в расследовании, ее бывший любовник. Ситуация не очень-то простая. Я понимаю, что она обидится, если я перееду в гостиницу, и не простит мне этого, но если мы с тобой будем часто встречаться, то и в этом случае посчитает меня предательницей… Получается, что самое лучшее, что можно придумать в моем положении, это вернуться в Москву, но я не могу, я хочу понять, что же произошло с моими подругами там, в Алексеевке… А вдруг это убийство?

Он привез ее к Жене. Проводил до самой двери.

— Послушай, окна не светятся, за дверью — тишина… Она не могла вот так взять и уснуть, не дождавшись меня, она слишком любопытна… — сказала Алла. — Подожди, не уходи, что-то мне страшновато…

Она открыла дверь и сразу, с порога позвала тетку. Но квартира ответила ей какой-то жуткой тишиной.

— Ее нигде нет, — сказал Диденко, обойдя все комнаты и даже заглянув в ванную. — Странно. Неужели она до сих пор у этого Вилли?

— А может, он ее убил? — хохотнула нервно Алла. — Я позвоню ей сейчас…

Но телефон ответил неприятным женским голосом, что абонент либо отключен, либо находится вне зоны действия сети.

— Наверно, слишком занята и не хочет отвечать, потому и отключила его, или батарейка села, или…

— Или он и правда ее убил, — подмигнул ей Диденко. — Версий не так уж и много… Но одну ты не учла — после встречи с Вилли, если она вообще состоялась, она могла отправиться к кому-нибудь в гости. Это же Женя!

Алла накрыла на стол и пригласила Диденко, неотрывно смотрящего по телевизору футбольный матч, поужинать. Он сказал, что сейчас придет, но даже не пошевелился. Это не Натан, для которого каждая минута, проведенная с женой, была важнее всех футбольных матчей и гонок «Формулы-1»…

Алла принесла еду на подносе и поставила на журнальный столик рядом с креслом, на котором сидел Диденко.

— Вот тебе ужин, а я пошла спать, — лукаво сказала она и направилась к двери, но Сергей догнал ее, схватил за руку и усадил к себе на колени.

— Извини, я как зеленое поле увижу, так забываюсь… Люблю футбол, грешен… Ты прости меня и спасибо за ужин…

Послышался характерный звук — на телефон Аллы пришло сообщение. «Со мной все в порядке, не волнуйтесь. Буду утром. Целую».

— А вот и Женя объявилась, — успокоилась она. — Теперь можем с чистой совестью ложиться спать…

Сказала и вдруг поняла, что сморозила что-то не то, что Диденко, и без того неравнодушный к ней, может понять это со свойственным ему мужским эгоизмом и прямотой.

— Сережа, я не об этом… Ты сейчас поедешь к себе, тебе нельзя здесь оставаться… — Она соскользнула с его коленей и пересела на диван. — Ты ешь, а потом скажешь мне, что думаешь обо всех этих катастрофах и однофамилицах… Может, забыть все это и ограничиться тем, что я отвезу на кладбище цветы, помяну своих подружек и вернусь домой?