Пьер Ланеро отстреливается от осмелевших противников.

«Нога разбита, управлять аппаратом немыслимо. Я делаю почти нечеловеческое усилие, чтобы не потерять сознание. Наконец я вне линии (над своей территорией. — Ю.Г.).Надо выбрать место, чтобы опуститься. А местность холмистая, сплошь покрытая лесами… Вижу маленькую плешь, опускаюсь… Плешь пересечена проволочными заграждениями, но другого выбора нет… И вот с искусством, которого я совсем за собой не подозревал, опустился, ничего не сломав, не разбившись. Быть может, это просто чудо…»

Снова имя Федорова у всех на устах, снова высокая награда, офицерское звание.

Вот тогда и был издан маршалом Жоффром приказ со словами, обращенными к Федорову: «…Вы удвоили славу, покрывшую знамена Верденской армии…»

Ранение оказалось серьезным, Федорову делают операции сустава, его очень беспокоит — сохранится ли подвижность ноги, иначе не сможет летать.

Раненому ненавистен госпиталь, особенно когда уже ничего не болит, а нужно томительно ждать заживления раны. Вот уже несколько дней Федоров не может успокоиться, вспоминая подробности событий в Курландоне летом 1915 года, рассказанные ему в госпитале одним из очевидцев. Многие русские добровольцы были зачислены в иностранный легион. Это особое формирование, куда до войны принимали преступников, авантюристов, беглых каторжников любой национальности, под любым именем. В пустынях Сахары, африканских джунглях легионеры вели войны с восставшими против колонизаторов племенами, усмиряли мятежников, не гнушаясь самыми зверскими расправами. За эту службу они по истечении договорного срока получали все гражданские права и французское подданство, если его не имели раньше. Легион — шайка головорезов.

Командовать таким сбродом могли только подобные им самим подонки, особенно младшие офицеры. Батальон легионеров был отведен на отдых в селение Курландон. Пьяный сержант увидел в таверне четверых русских легионеров и приказал им уйти. Они ослушались. Сержант ударил одного из русских, ему дали сдачи. Началась драка, перешедшая в избиение русских. Студента Киреева раздели донага, заткнули рот тряпкой, вымазанной ружейным маслом. Всех русских арестовал патруль. Офицеры, испугавшись бунта, вызвали жандармерию и арестовали также и других русских, находившихся в городке.

На следующий день уже заседал военно-полевой суд. Жандармский полковник, производивший следствие, сказал на суде:

— Эти люди не отказывались сражаться. Они только просили, чтобы их перевели во французские полки. Подсудимые повторили ту же просьбу.

Суд был скорым, и решение его позорным: восемнадцать человек приговорены к каторжным работам сроком до десяти лет. Семь человек: Николаев, Петров, Шапиро, Брудек, Гельфанд, Дикман и Артамонов — в тот же день были расстреляны перед фронтом батальона… Они умерли с криком:

— Да здравствует Франция! Долой легион!

Русский военный агент полковник Игнатьев, как только узнал о приговоре, бросился хлопотать о помиловании, но было уже поздно.

Как тогда, когда дошла до Федорова ужасная весть, так и теперь, спустя год, он не мог успокоиться. Эту кровавую расправу осуждали его боевые товарищи французы, им было стыдно за отчизну, запятнавшую себя неслыханным позором, но думать об этом Федоров спокойно не мог. С еще большей силой тянет его в Россию, но ведь он в списках государственных преступников… Может быть, подвиги в армии союзников откроют путь на родину?

«Теперь, после выздоровления, — пишет от Потемкину, — наверняка и безнаказанно в Россию. Очень уж я здесь «выслужился» — все военные награды французской армии получил за две недели. А у меня такое безумное желание послужить России — там умереть страшно не будет. Мне и здесь не страшно, но ведь не свой, чужой я… А в России…»

Однако вернуться в Россию, как этого хотелось, Федорову все же не удается. Провинности его не забыты, в русскую армию его не возьмут, а вот попасть в тюрьму или в лучшем случае в ссылку вполне вероятно. Так ему объяснил один из знакомых, работавший в русском посольстве.

— Не рискуйте, Виктор Георгиевич. И нам всем, кто вами гордится, будет бесконечно обидно и больно. Подождите до лучших времен.

Французское командование предлагает Федорову выехать с военной миссией на румынский фронт.

— Вы будете украшением миссии, кто видел авиатора, сбившего за две недели восемь самолетов!.. И вам там полная свобода действий, соглашайтесь.

Федоров отправляется в Румынию с затаенной мыслью — связаться с французской миссией в России, возможно, так он сможет попасть на Восточный фронт.

Вместе с ним отправляется Пьер Ланеро, неразлучный товарищ и друг.

Встречают летчика с огромным уважением, прислушиваются к каждому слову, следят за полетами. Но всем разговорам Федоров предпочитает боевые вылеты. Говорят, земля слухами полнится, там, где появляется он, на этом участке немецких летчиков почти не видно. Но встречи все же происходили. Еще один сбитый самолет записывает Федоров на свой счет.

Глава французской военной миссии в России военный летчик полковник Людман, которому Федоров передал б своем желании попасть в его ведение, был человеком весьма энергичным и влиятельным, пользовавшимся правами помощника начальника Управления военно-воздушного флота по общим вопросам. Начальник управления военный инженер генерал-майор Яковлев так характеризует своего помощника в представлении к награде орденом Св. Владимира: «…Испрашивая эту награду, в изъятие из правил, я имел в виду ту исключительную пользу, которую названный штаб-офицер принес русской авиации своими всесторонними знаниями, выдающимися организаторскими способностями и неутомимой энергией, особенно проявленной в области школьного дела…»