Шрифт:
Выдали в эфир «Двое на качелях», по-моему, очень плохо.
Появилась рецензия на нас с Таней, неплохо написанная, правда, с «ошибками». Последние спектакли шли уже просто «на ура». На последних «Качелях» просто засыпали цветами. Закрылись вчера «Королем Лиром».
Здесь, в Казани, встретил племянника, которого никогда не видел (сын моей двоюродной сестры Марии). Очень славный парень — Андрей, студент третьего курса Казанского авиационного института. Смотрел наши спектакли, понравилось. Таня в него просто влюбилась — на удивление не похожий на свое поколение мальчик, сдержанный, мыслящий, умеющий говорить, интеллигентный.
(И неприятность с нами тут произошла, но нет, как говорится, худа без добра, и уже все позади.)
Были на кладбище, искали могилу Фешина (Н.И.Фешин - академик живописи, уроженец Казани),но, к сожалению, не нашли, хотя это где-то у входа, но в конце концов великому таланту можно поклониться и так, до Бога это дойдет, а людям все равно...
Постояли у могилы Вас. Джугашвили (Сталина), у семейной могилы Лобачевских. Сегодня последний раз прошлись по Казани. Сделали покупки (Тане купили серебряные серьги). Вечером в Москву.
28.06.82. Казань
Поезд «Татарстан», фирменный, вечером выехали — утром в Москве. Провожал нас Андрюша, грустно было с ним расставаться.
Ехали без приключений, полночи толковали с Гуриком в тамбуре, многим от нас «досталось» в ту ночь.
(Гуркин Владимир — артист нашего театра, драматург, автор культовой пьесы «Любовь и голуби». А подружились мы с Володей гораздо раньше, когда он был еще артистом Иркутского ТЮЗа. Он был прекрасным артистом, весь летящий, пружинистый, эмоции через край! И золотые кудри! Очень выразительный артист! А потом оказалось, такой глубины и пронзительности — писатель. Совсем недавно Володи не стало... Там же на иркутской земле. Поверить невозможно... Для меня он навсегда — летящий желтоволосый ангел.)
Поселили в «России» на 3-м этаже, прекрасно, прямо в окне - церквушки...
День приезда был свободным, пошли в театр Станиславского на премьеру Дударева «Порог». Пьеса, на мой взгляд, недурна, если убрать дидактику и рецепты, как жить. Режиссер Портнов. Спектакль более чем средний. Местами просто грустно было смотреть на откровенно плохих артистов; если бы не приглашенный недавно в театр Стеклов (из Петропавловска), вечер был бы просто потерянным.
Господи, эта наша провинциальная надежда на столицу, а здесь столько провинциального!
Открылись сегодня в Малом театре «Нашествием». Цвет критики присутствовал. В конце даже что-то вроде оваций, но только вроде...
Нет, нет, все это мура! И пьеса дохлая, отжившая, и спектакль дохлый, и никакие кислородные подушки тут не помогут.
Мы с Гуркиным сидим в гримерке Соломиных.
«Качели» будем играть аж 12-го числа в Ленкоме (пьеса У. Гибсона «Двое на качелях»).Мы с Таней одиннадцать лет играли этот спектакль. Да, собственно, уже и не играли... Тот случай, когда текст неразличимо начинает принадлежать нам самим. Мы живем, меняемся, и вместе с нами, растворенная в нас, живет какой-то своей жизнью вся эта история. Настолько своей, что иногда застываешь на сцене, поражённый спектаклем, будто ребенком своим! И в глазах партнёра тоже читаешь изумленное — «Ого! Что это он сегодня?! Куда это он?!» И такая эйфория накатывает, так подстегивает! Нет уже никаких зрителей, никакой четвертой стены! Свобода! Счастье! Полет! В общем-то... «обыкновенный» театральный «наркотик». Ради него и топчешь годами просоленную актерским потом сцену, прощаешь театру все оплеухи, унижения... Потому что веришь — однажды выйдешь с любимым партнером на сцену, и случится «ЭТО».
Гады, не дали сыграть здесь «Наедине со всеми», пошлые перестраховщики. Ну да Бог им судья! (пьеса А. Гельмана «Наедине со всеми». Мы были первыми исполнителями этой пьесы. У МХАТа тогда еще не было «лита» (разрешения цензуры), мы же, стараниями М.Н. Ханжарова, получили так называемый «местный лит». Но увы...)
Уже первый час ночи. Завтра свободный день, впрочем, как и все остальные.
30 июня 82. Москва
Гастроли пролетели как один день. Много было встреч, много праздников...
Спектаклей много не посмотрели, но из виденного запомнится «Тартюф» во МХАТе в постановке Эфроса с Любшиным и Калягиным. Это фейерверк! Театр — в самом высоком смысле этого слова. Мы с Татьяной будто под весенним дождиком постояли. Еще одним праздником в душе останется экспозиция импрессионистов в музее Пушкина, не мечтал даже, что когда-нибудь увижу все это живьем и сразу, конечно, хилых моих эмоций не хватило, чтобы объять сердцем хоть часть увиденного, в большинстве случаев приходилось довольствоваться самим фактом личной встречи с великим мастером, и все же!..
Успех у театра необычайный, в чем-то и неожиданный, а в чем-то запрограммированный. Так или нет, но Москва выстроилась в очередь за «билетиками». Прием спектаклей потрясающий, овациям нет конца. Так же прошли и наши «Качели» в Ленкоме, при переаншлаге — в первом акте мы не блеснули, но во втором взяли все и выиграли. Потом было много цветов и аплодисментов.
После спектакля в гримерку приходило много людей. Посетил нас и Гельман. Познакомились наконец-то, говорил, что много слышал о нашем «Наедине», собирается все-таки приехать посмотреть осенью. Впечатление от него приятное, хотя встреча, конечно, была скоротечной, трудно делать выводы.