Шрифт:
И я решилась. Поначалу пальцы не слушались, когда я торопливо распутывала рисунок судьбы, едва не обрывая основные нити и сложные узелки. Но вот в моих руках оказался пучок разноцветной человеческой пряжи. Осторожно, едва дыша, сплела первую косичку, завязала первый мотив, тщательно отделяя нужные нити от ненужных. Постепенно проявился и узор разделенной любви, ровный, почти совершенный. Без узелков.
Из носа хлынула горячая кровь.
Я плела узор, надеясь успеть.
Успела. Когда вены были готовы взорваться, завязала последний - алый - узелок.
— Все. Он будет с тобой.
Софья с ужасом смотрела на мое белое лицо. По полу расползались кровавые кляксы.
– С вами все в порядке?
Я помотала головой, указывая скрюченными пальцами на ее мобильный телефон. Он ожил, издав замысловатую мелодию.
– Да, мой сладкий. Ты один? Соскучился? Конечно, я еду.
Муж? Я ушла от него. Скоро получу развод. Что? Ты счастлив?
Она отключила телефон. На губах играла улыбка.
– С ума сойти. Соскучился и даже выключил компьютер. Приготовил ужин и ждет. Подумать только, он ждет меня!
– Швырнула деньги на стол, толстую пачку, и сладко потянулась.
– Не зря мне вас рекомендовали. Вы действительно… ведьма.
– Пророчица, - просипела я.
– Один черт.
Она не спросила, как долго он будет вместе с ней. А я не сказала. Зачем лишать человека столь короткого счастья?
Когда она ушла, я с трудом поднялась с кресла, ничего не чувствуя. Все выжгло.
По стеночке, по стеночке. На кухню. В горле знакомая жажда.
Сухой язык прилип к зубам.
Олег успел выкурить всю пачку. Его глаза, как и мои, были мертвыми. Он знал, что произойдет.
– Опять?
– Лялька едва не плакала. — Ты же обещала! Ты обещала мне!
Я достала из холодильника початую бутылку водки и выпила ее всю - винтом.
Дальше - темнота.
То был, наверное, самый сильный запой. Я стремительно теряла человеческий облик, расплачиваясь за содеянное. Но ни секунды не жалела. Почему-то казалось, что один этот мой поступок перевесит прошлые грехи.
На следующий день Олег забрал дочь и куда-то уехал. Или мне так запомнилось? Не знаю. Сейчас и неважно.
Иногда выныривала из забытья, встречала у порога незваных гостей и ворожила, протискиваясь в узкую щель чужого будущего. Слонялась по квартире, то и дело, натыкаясь на зеркала. И не понимала, откуда в нашем доме столько зеркал.
Уже потом Олег признался, что это был совет психотерапевта:
«Ваша жена увидит, во что превратилась, и вернется в семью».
Хреновый психотерапевт.
ВТОРОЙ
…Я очнулась.
В жизни ничего не изменилось.
Все так же бухтел телевизор, все так же пальцы студил холод, все так же бил озноб одиночества. В настоящем не было ничего, что могло бы удержать. Если нет Олега, зачем жить?
Телефонный звонок — он всегда внезапен. Даже и тем более, когда его ждешь.
– Что делаешь?
– Судя по звукам, Дима сидел в ресторане. Пианист играл «Killing Me Softly». Довольно неплохо играл. Даже по телефону.
– Ужинаю.
– Я по делу.
– Выкладывай.
– Нам надо жить вместе. Тогда я не буду ни с кем встречаться. Тебе же нужен мужчина в доме?!
– Зачем?
– Любой женщине нужен мужчина. В постели. В доме. В жизни.
Бросила трубку.
Любой женщине нужен мужчина. Смешно. Мать внушала мне эту мысль с детства: хорошие девочки выходят замуж, хорошие девочки рожают детей, сидят дома и никогда не изменяют мужьям.
Хорошей девочкой я никогда не была. Когда же тебе за сорок, глупо прятаться за мужскую спину.
– И откуда в тебе, глупой бабе, столько феминизма, столько стремления к свободе? — удивлялся Олег. — Ты же из себя ничего не представляешь.
– Что ж ты меня, такую дуру замуж взял.
– Когда я тебя брал, ты дурой не была.
– Получается, ты меня сделал такой?
– Дура!
Он уходил. Хлопок двери — холостым выстрелом. Но я не боялась, что Олег не вернется. Тогда наша связь была сильнее, чем любовь или ненависть. Я была его дурной привычкой. А дурные привычки можно бросать бесконечно.
Терпение Ляльки лопнуло в мае. Вспомнить бы, какой год на дворе стоял. Ну, неважно — календарные отметины ненадежны.
Особенно по прошествии времени.
У нее тогда с учебой проблемы начались, из двоек не вылезала, да и с подружками не задалось. Натура скрытная, в себе все держала. Как я ни пыталась, так и не смогла увидеть, что у нее в душе: плотные тяжелые шторы. Посторонним вход воспрещен.
Я была посторонней.
Фотография того периода. Улыбающийся Олег, напряженная Лялька, и я - бледная тень в иссохшем теле. Я тогда только-только курс лечения прошла. Дала домашним слово, что больше никаких гаданий на дому. Да и вообще наш дом — наша крепость. И в нем не должно быть чужих. Только Олег, Лялька, я и моя маман по праздникам. В виде исключения. Мы обычная нормальная семья. Я домохозяйка. О том, чтобы мне выйти на работу, и речи не шло. Зачем позориться? У Олега бизнес начал налаживаться. Деньги в доме были. Вот он и решил: