– Невероятная картина, – согласился Аллейн.

– Именно. Дальше становится интересней. Хэмблдон. Посмотрим на мистера Хейли Хэмблдона. Он потерял голову из-за женщины. Все твердят об этом в один голос. Причем продолжается это уже довольно долго. Если Акройд не соврал, Дэйкрес пообещала выйти за него замуж, но только в том случае, если Мейер будет мертв. Это мотив. Теперь насчет возможности. Хэмблдон мог забраться наверх после спектакля и снять груз. Он говорит, что пошел прямо в гримерную, чтобы смыть грим. Но при этом он отослал из комнаты гримера, после чего вполне мог вернуться на сцену, подняться по лестнице и сделать дело. После убийства он проводил Дэйкрес до ее гримерной. Она сказала, что хочет побыть одна, а через какое-то время послала за ним. В этом промежутке ничто не мешало ему залезть наверх и повесить груз обратно. Ведь так?

– Да, – ответил Аллейн.

– Теперь Каролин Дэйкрес. Тот же мотив. И та же возможность. Она последней пришла на вечеринку и попросила оставить ее одну после убийства. Не знаю, насколько хорошо она разбирается в подобных механизмах, но…

– Не стоит забывать, – вставил Аллейн, – что она была единственным членом труппы, который не знал про сюрприз с шампанским.

– Да, верно. Если только кто-нибудь не проболтался. Хм… Ладно, с ней все. Джордж Мэйсон. Мотив – он получает всю компанию, если она, конечно, чего-то стоит. С возможностью немного хуже. До начала спектакля он сидел в своем кабинете. Вахтер помнит, как Мэйсон выбежал оттуда и предупредил о прибытии гостей, а потом вернулся обратно. Те Покиха тоже видел его там. Вы запомнили, как он выходил из кабинета после вашего приезда. Чтобы попасть на сцену, ему пришлось бы пройти мимо вахтера и оказаться у всех на виду.

– В театре нет служебного прохода между сценой и зрительным залом?

– Что? Нет. Прохода нет. Короче, я не вижу, как он мог это сделать. После убийства Мэйсон ушел вместе с Те Покиха, а я, проходя мимо двери, видел его в кабинете. Мы еще уточним, когда от него ушел Те Покиха, но, похоже, эта версия маловероятна.

– Абсолютно невероятна, Уэйд.

– Пожалуй, – согласился Уэйд. – Перейдем к молодому Кортни Бродхеду. Если он украл деньги, а Мейер об этом знал, то мотив налицо. Если он соврал, что деньги ему одолжил Мейер, и боялся, что его ложь раскроется, – еще один мотив. Плюс эта истории в поезде…

– Нужно помнить, – заметил Аллейн, – что попытка покушения в поезде произошла раньше, чем мисс Гэйнс обнаружила пропажу денег.

– Черт! – воскликнул Уэйд. – Ладно, значит, это не проходит. Дальше – Ливерсидж. Мотив. Если он взял деньги, и Мейер об этом знал, а он знал, что Мейер знает, – тогда все сходится. Возможность. Оба раза он последним уходил со сцены. Значит, он мог. Вот, пожалуй, все, что я об этом думаю. А вы?

– А я, – подхватил Аллейн, – «скорблю, как вы, в душе любовь храня»[Кэрролл Льюис. Алиса в Зазеркалье (песня Моржа и Плотника).]. Вам не кажется, что мистер Палмер немного задерживается?

Не успел он задать этот вопрос, как во дворе послышался страшный грохот. Внизу раздался топот ног, потом чей-то вскрик, удар и поток отборной брани.

Аллейн и Уэйд одновременно кинулись к двери, распахнули ее настежь и выскочили во двор. Над мокрой мостовой и крышами сияла полная луна, бросая яркий свет на могучую спину сержанта Касса. Голова и плечи полисмена скрывались в тени, и озадаченным детективам показалось, что он пытается вытащить свой череп из кирпичной стены, за которой находилась велосипедная стоянка. В то же время сержант со всей силы колотил ногами по земле, точно дворовый пес, раскапывающий яму, и из-под его подошв с шумом летели камешки и глина.

– Эй! – закричал Уэйд. – Что тут происходит?

– Ловите его! – отозвался Касс странно приглушенным голосом и еще быстрей заработал ногами. – Держите этого чертова… Этого… Вытащите меня! О господи! Вытащите меня отсюда!

Аллейн и Уэйд бросились к обезумевшему сержанту. Уэйд включил фонарь, и в луче его света они наконец увидели, в какую ловушку угодил Касс. Его голова и огромные плечи застряли в узком проходе между велостоянкой и соседним магазином. Полицейский шлем сполз со лба и закрыл ему лицо, словно металлическая маска, а толстые руки оказались плотно прижаты к бокам. Он не мог протиснуться ни вперед, ни назад и уже начал задыхаться.

– Вытащите меня, – взмолился он. – Нет, оставьте. Бегите за ним. Бегите за… О боже, вытащите меня!

– Бежать за кем? – спросил Уэйд. – Что за балаган вы устроили, сержант Касс?

– Ничего я не устроил, мистер Уэйд. Просто чертов юнец рванул за угол, а я не смог пролезть в эту щель. Он, наверное, уже давно удрал.

– Господи, ну вы и олух, Касс, – с сердцем воскликнул Уэйд. – Просто поверить не могу!

Он схватил сержанта за ремень и повернулся к Аллейну.

– Можете мне помочь, сэр?

Аллейн уже внутренне трясся от гомерического хохота, но сумел взять себя в руки, внимательней оглядел пленника и, покопавшись в деревянном сарайчике, нашел длинное бревно, которое они зажали между двумя стенами, чтобы немного ослабить их нажим. Касса, багрового и потного, извлекли наружу. Аллейн тут же скользнул в проход и повернул за угол сарайчика. Там оказалась еще одна дорожка, уводившая назад к театру. Он помчался дальше между каким-то ветхим заборчиком и кирпичной стеной реквизиторской. Дорожка привела его на задворки театра, миновала закрытую дверь и наконец вышла к узкой улочке. Здесь Аллейн остановился. Позади, на театральном дворике, послышался звук полицейского свистка. Улочка была абсолютно пустой, но через несколько секунд в ее дальнем конце появился полицейский. Аллейн окликнул его, и полисмен бросился к нему бегом.