– Чего? Что придется отвечать за слова о Кортни Бродхеде? Боялись, что полиция заставит вас подтвердить свою версию о краже?

– Это не моя версия.

– Мы так и подумали. Ливерсидж навешал вам на уши лапшу, верно? Ну да, конечно. И вы испугались, что мы это узнаем?

– Да.

– Понятно. Решили оттянуть неприятный момент?

– Знаете, сидеть в той комнате было невесело. Ждать неизвестно чего, час за часом. Я замерз.

Глаза Гордона расширились. Он стал похож на испуганного школьника.

– И потом, раньше я никогда не видел… мертвых, – пробормотал он.

Аллейн задумчиво взглянул на юношу.

– Да уж, – протянул он, – зрелище не из приятных, правда? Мурашки по коже?

Гордон кивнул:

– Немного.

– Бывает, – подтвердил Аллейн. – Со временем пройдет. Не хочу читать вам нотации, но алкоголь тут не поможет. От него только хуже. Значит, вы удрали от сержанта Касса из-за мандража в гардеробной?

– Там было так тихо… А снаружи, на сцене – он, холодный, неподвижный…

– Что за ерунда! – воскликнул Аллейн. – К тому времени его давно уже увезли, дурачок. Ладно, расскажите, что вам сказал Ливерсидж, когда вы ушли со сцены после убийства.

– Фрэнки?

– Да. В коридоре между гримерными, до того как вы пошли в гардеробную.

– Он… он… Кажется, он спросил… помню ли я, о чем мы говорили.

– Что он имел в виду?

– Наш разговор о Кортни и деньгах.

– А теперь хорошо подумайте и отвечайте правду. Это очень важно. Кто первым предположил, что деньги мог украсть Бродхед, – вы или мистер Ливерсидж?

– Конечно, он, – без раздумий ответил Гордон.

– Прекрасно.

Аллейн сидел у кровати, внимательно разглядывая юношу. Он снова подумал, что, возможно, его испорченность не так уж глубока. «Это как глянцевая корочка на плохо пропеченном пироге, – подумал он. – А последние события надавили на него так, что корка пошла трещинами. На самом же деле он еще почти ребенок. Наверное, зачитывается детективами». И вдруг Аллейн спросил:

– Скажите, вам интересна моя работа?

– Да… Чисто теоретически, – ответил Гордон.

– Меня удивило ваше поведение вчера вечером. Так дерзко и задиристо. Смело наброситься на Бродхеда! Решительный поступок.

– У меня не было времени подумать. Все казалось каким-то нереальным. Словно не на самом деле. Так, немного щекотало нервы, и все.

– Понимаю. Очевидно, вы из тех людей, которых шок заставляет рикошетом отскакивать в сторону, словно мячик от стенки. Никогда не знаешь, куда он полетит и где потом остановится.

– Пожалуй, – согласился Гордон, развеселившись от этого сравнения. – Очень похоже на меня. Действительно, я…

– Это обычная реакция, – перебил его Аллейн. – Нетрудно догадаться, как она могла сработать в вашем случае. Практически у вас на глазах убили человека, но, вместо того чтобы биться в истерике, как мисс Гэйнс, или сделаться больным, как мистер Мэйсон, вы впали в ступор и потеряли ощущение реальности. Ваш мозг был словно одурманен, а в голову настойчиво полезли мысли о поступках Кортни Бродхеда. Вы вспомнили разговор с мистером Ливерсиджем, тем более что он сам недавно напомнил вам о нем за кулисами. Все еще пребывая в ступоре, вы стали сопоставлять факты и были поражены их безупречной логической связью, которая, к сожалению, гораздо чаще встречается в детективных романах, чем в реальной жизни. И тогда вы решили прямо обвинить Бродхеда, в надежде, что, застигнутый врасплох, он выдаст себя сам. Типичное поведение наивного подростка. В этом смысле оно очень интересно. Проекция фантазий в духе «царя горы» – не помню, как это называется в психоанализе.

Он сделал паузу. Гордон сидел с красным лицом и молчал.

– Через некоторое время, – продолжал Аллейн, – вы остыли и вернулись с небес на землю. Теперь у вас было время подумать. Когда все остальные ушли из комнаты и под присмотром Пакера остались только вы и мистер Уэстон, у вас, как вы сами сказали, забегали по спине мурашки. Вам стало так плохо, что, когда за вами прислали, вы ударились в бега. Возможно, для этого была какая-то дополнительная причина: например, вы вспомнили какое-нибудь важное обстоятельство, которое могло пролить свет на дело.

Не спуская глаз с юноши, Аллейн подумал: «Странно, он меняет цвет, как хамелеон. Если побледнеет еще больше, то упадет в обморок».

– Что вы имеете в виду? – спросил Гордон.

– Уверен, вы действительно что-то вспомнили. Не хотите сказать, что именно?

– Не понимаю, о чем вы говорите.

– Разве? По-моему, все ясно. Впрочем, на время оставим эту тему: хочу задать вам пару рутинных вопросов. Насколько я понял, вы отправились на сцену сразу после окончания спектакля?

– Да.