– Кто, Ливерсидж?

– Разумеется.

– А вы верите, что Бродхед мог украсть деньги, мистер Уэстон?

– Мне все равно.

– Вы говорили об этом с мистером Палмером?

– Да.

– Когда?

– В гардеробной, после того как вы ушли.

– И что вы сказали? – поинтересовался Аллейн, мысленно заклиная: «Сезам, откройся! Сезам, откройся!»

– Сказал, что его посадят в тюрьму за клевету.

– Прекрасно. Это его напугало?

– Да.

– Думаете, он сбежал, чтобы избежать вопросов?

– Да.

– Надо же, как все просто, – удовлетворено заметил Аллейн, – особенно если уже знаешь ответ.

Уэстон молча смотрел на свои ботинки.

– Полагаю, – продолжал Аллейн, – вы знали о сюрпризе с шампанским?

– Нет, не знал.

– А мистер Палмер?

– Он тоже.

– Вы можете помочь нам найти пропавшего тики?

– Боюсь, что нет.

– Что ж, – заключил Аллейн, – на этом все. Может быть, у вас есть какие-то вопросы, инспектор?

– Нет, сэр, никаких, – поспешно ответил Уэйд. – С молодым джентльменом мы поговорим завтра утром.

– Значит, я свободен? – спросил Уэстон, поднявшись с места.

– Да, спасибо, мистер Уэстон.

– Что ж, я пошел. Спокойной ночи.

Он вышел из комнаты, и детективы молчали до тех пор, пока его шаги не затихли в коридоре.

– Ну и нудный же тип, – пробормотал Уэйд. – В жизни таких не видел!

– Да, не очень общительный, – согласился Аллейн.

– Будь я проклят! В любом случае это последний.

– Верно, – с удовольствием согласился Аллейн.

Несмотря на это, они остались в комнате и продолжали разговаривать. Казалось, какое-то извращенное упрямство заставляло их затягивать этот трудный день. Их мысли становились четче и острее. Они словно заново проснулись. Аллейн долго говорил о деле, и новозеландцы внимательно его слушали. Но в какой-то момент он остановился и передернул плечами. Вдруг вся энергия их покинула. Они почувствовали себя грязными и до смерти уставшими. Уэйд начал собирать бумаги.

– По-моему, на сегодня хватит. Закрываем шарашку до утра. Потом будут слушания в суде. Господи, что за жизнь!

Аллейн подошел к противоположной стене и стал разглядывать мутный рисунок, висевший в застекленной рамочке рядом со второй дверью. Он достал носовой платок и протер стекло.

– План театра, – произнес он. – Очень четкий и толковый. Пожалуй, я сделаю набросок. Минуточку.

Он взял со стола блокнот и стал быстро работать карандашом.

– Так-так, – бормотал он. – Служебный вход. Софиты. Коридор к гримерным. Одна лестница на колосники слева. Другая в глубине сцены. А здесь есть черный ход. Я заметил его, когда гнался за мистером Палмером. Надо будет проверить его днем. Теперь передняя часть здания. Партер. Амфитеатр. Прохода на сцену нет… Вот наш кабинет. Дверь в кассу. Дверь во двор. Сарайчик для велосипедов не обозначен, но должен быть за этой стеной. Он тянется вдоль здания. Дальше двор расширяется. Так, это склад, а рядом что? Гараж? Тут еще один сарайчик. И щель, в которую удрал мистер Палмер.

– Думаете, надо написать о ней в отчете? – спросил Уэйд, широко зевая.

– Уверен, Касс считает это важным эпизодом, – с улыбкой ответил Аллейн. – Сколько вы в ширину, сержант?

– Двадцать четыре дюйма в плечах, сэр, – ответил Касс, дернувшись от икоты. – Простите, – пробурчал он хмуро.

– Значит, расстояние между двумя зданиями немного уже, – заметил Аллейн. – Мистер Палмер худой как щепка. Касс, расскажите, как это произошло?

– Он просто шел рядом, тише воды, – начал сержант спокойным тоном. Но тут же взорвался: – Да, тише воды, а потом вдруг что-то пискнул – и как сиганет в эту чертову щель! Понимаете, сэр, у меня не было времени подумать. Я просто помчался вслед за ним и на всем ходу влетел в проход, протиснулся вперед дюймов на шесть, и тут меня заклинило.

– Понимаю, – кивнул Аллейн.

– Вот так все и получилось, сэр. Я застрял, словно пробка в горлышке, – как я уже рассказывал мистеру Уэйду, сэр, – и у меня не было никакой опоры. – Он снова икнул. – Простите. Это сказалось на моем желудке. В смысле – то, что я там застрял.

– Да, мы слышим, – нелюбезно буркнул Уэйд. – Вы просто олух, Касс. Возьмите свой шлем, заберите эти бумаги и отнесите их в участок. Я тут все закрою.

– Есть, сэр.

– Вы закончили рисунок, мистер Аллейн?

– Да, спасибо, – ответил Аллейн.

Он вышел из кабинета и, миновав велосипедную стоянку, направился к служебному входу. Где и обнаружил сержанта Пакера.

– Здравствуйте, Пакер. Вас поставили дежурить на всю ночь?

Пакер вытянулся по стойке «смирно».

– Да, сэр. Смена будет через полчаса.

– Боюсь, это слишком долго. Ночка холодная.

– Да, похолодало, сэр, – согласился Пакер. – В горах выпал снег.

В горах выпал снег! Перед Аллейном вдруг все предстало в новом свете. События этого дня куда-то улетучились, мигом потеряв свое значение. Он стоял в ночном городе, и со всех сторон его окружали заснеженные горы и незнакомые холмы с причудливыми именами.

– А вы не местный? – спросил он Пакера.

– Нет, сэр, я из Омарамы, округ Маккензи. Это на Южном острове, сэр. Высоко в горах, за озером Пукаки.

– Я слышал об этом месте. Туда добираются через горный перевал?

– Верно, сэр. Перевал Берк на севере, и Линдис на юге. По ночам там сейчас еще холодно – я имею в виду, в Маккензи, – зато днем всегда солнце.

– Я собираюсь туда съездить, – пробормотал Аллейн.

Неожиданно ему стала противна вся эта история, в которую он так глупо ввязался. Черт возьми, не для того же он пересек два океана, чтобы впутаться в еще одно скверное и запутанное дело! Он понял, что свалял дурака. В конце концов, он был в отпуске и приехал в эту далекую страну именно для того, чтобы испытать все те удовольствия, на которые вряд ли мог рассчитывать после возвращения домой.