– Прекрасное это место, болото, – сказал Стэплтон, оглядывая волнистую равнину, покрытую невысокими холмами и крутыми угловатыми скалами. Сливаясь и возвышаясь над темно-зеленой шевелящейся гладью, они создавали фантастический, волнующий пейзаж. – Вас никогда не утомит вид болота. А сколько тайн хранит оно, такое бескрайнее, пустынное, загадочное.

– Вы хорошо знаете эти места?

– Я живу здесь всего два года. Местные до сих пор называют меня “приезжим”. Мы приехали сюда за два года до того, как здесь поселился сэр Чарльз. Мне нравится болото, я исследовал его вдоль и поперек. Немного найдется здесь людей, которые знали бы его так же хорошо, как и я.

– И много вам понадобилось времени, чтобы изучить его?

– Очень. Посмотрите вон туда, на север. Видите ту равнину? Не замечаете в ней ничего необычного?

– Только одно – по ней вполне можно скакать на лошади.

– На первый взгляд – да. Многим это заблуждение стоило жизни. Взгляните на светло-зеленые пятна. Что скажете?

– Их там превеликое множество. Похоже, что это – плодородная земля.

Стэплтон рассмеялся.

– Совсем нет. Это – Гримпенская топь. Один неверный шаг, и вы погибли. Почва там настолько зыбкая, что не выдерживает даже животных, не то, что человека. Вчера, например, я видел, как под воду ушел пони – их тут много на болоте. Причем, засасывало его медленно, над водой долго виднелась голова бедного животного. Слышали б вы, какие душераздирающие крики оно издавало. Ужасающее место. Здесь и в засуху-то опасно ходить, а после осенних дождей – и подавно. Гиблое место. Боже мой! Посмотрите, мистер Уотсон! Еще один несчастный пони!

Издали казалось, что в зеленой трясине, поросшей осокой, бьется и мечется из стороны в сторону небольшой темно-коричневый комочек. Прошло несколько секунд, и над поверхностью осталась только голова животного. До меня донеслись жалобные, надрывные крики пони, и я похолодел от ужаса. Однако мой спутник смотрел на происходящее с безучастностью истукана.

– Вот и все. Пони засосало, – холодно произнес он. – Его поглотила топь. За два дня – два пони. А будет и еще больше, ведь они привыкли ходить туда в сухую погоду. А потом они потеряют осторожность, станут думать, что после дождей топь так же безопасна, как и в засуху. Но они скоро поймут разницу, когда увидят, как тонут другие. Да, большая Гримпенская топь – место проклятое.

– Но вы говорили, что можете пересечь ее?

– Да, там есть пара тропинок, и я нашел их. Но пройти по ним сможет только очень осторожный и хладнокровный человек.

– Но зачем вам туда стремиться?

Вместо ответа мистер Стэплтон указал на гряду холмов.

– Вот эти холмы – по сути дела островки сухой земли, которую мало-помалу окружило болото. И разбросаны они по всему краю топи. Видели б вы, какие там бабочки! – восхищенно произнес он. – Только до них сначала нужно суметь добраться.

– Попробую как-нибудь, – пообещал я.

Мистер Стэплтон удивленно посмотрел на меня.

– Выбросите, ради Бога, эту затею из головы. Там пройдет только человек с железными нервами. Вам оттуда живым не вернуться, уверяю вас. Я могу ходить туда и обратно, поскольку знаю там каждую травинку.

– А это еще что за новости?! – воскликнул я. – Вы слышите?

Долгий тягучий вой пронесся над болотом. Хриплый, надрывный, он, казалось, заполнил собой весь воздух. Невозможно было определить, откуда он шел. Он начался с едва уловимого ворчания, затем перешел в дикий рев, затем снова понизился до едва слышимого ворчания. Я повернулся. Стэплтон с любопытством смотрел на меня.

– Оч-ч-чень любопытное это место, болото, – проговорил он.

– Но что это было?

– Фермеры поговаривают, что так воет собака Баскервилей. Перед тем, как начать охоту за своей жертвой. Я раза два слышал этот вой, но, признаюсь, столь явственно – никогда.

Мороз пробежал у меня по коже. В устрашающем вое мне слышалась смертная тоска и мучительная боль. Несколько раз этот леденящий душу жуткий вой огласил болото и смолк. Я огляделся. Вокруг все было тихо – ни листок не шелохнулся, ни травинка. Лишь два ворона, злобно каркая и недовольно хлопая крыльями, поднялись со стоящего позади нас утеса.

– Вы же образованный человек, мистер Стэплтон, и не верите во всю это чушь, – сказал я. – Как вы думаете, что явилось причиной этого воя?

– Трясина порой издает весьма странные звуки. Когда оседает муть, или когда вода понимается. Да мало ли…

– Да нет, мы слышали голос живого существа.

– Возможно, что вы и правы. Доводилось ли вам слышать, как кричит выпь?

– Нет, – ответил я.

– Это очень редкая для наших мест птица. Да и не только для наших краев, ее во всей Англии осталось не более ста экземпляров. Я не удивлюсь, если мне скажут, что здесь, на болоте живет выпь. Точнее, доживает. Так что, не исключено, что мы с вами слышали крик последней выпи.

– Ничего более жуткого и странного мне не доводилось слышать.

– Да, места здесь и в самом деле неспокойные. Посмотрите вон туда, на тот холм. Видите? Как, по-вашему, что это?

Я взглянул на крутой склон холма, покрытый бесчисленными кольцами, выложенными из высоких серых камней.

– Очень похоже на загон для скота.

– Нет, это – дома наших дорогих предков. В доисторические времена здесь, на болотах, жило очень много первобытных людей. Потом они оставили эти места, оттого эти жилища сохранились в том виде, в каком их заселяли наши пращуры. То, что вы видите – это вигвамы, только крыш на них нет. Если вы из любопытства войдете внутрь, то увидите даже очаг и лежаки.