— Думаю, что умею, — честно признался я. — Невелика наука!

— Только меня не обманывай, пожалуйста, — доверчиво попросила она. — Так не хочется все время гадать: правду ты сказал или нет… Было бы здорово, если бы я могла просто получать удовольствие от беседы.

— Ладно, — улыбнулся я. Ее просьба показалась мне трогательной и наивной, и я объявил самым что ни на есть торжественным тоном: — Обещаю говорить тебе только правду!

Вот уж сам от себя не ожидал такого скаутского пафоса…

— Все, договорились! — обрадовалась Альвианта. — А теперь рассказывай, Ронхул: откуда ты взялся?

— Хороший вопрос, — вздохнул я. — Именно «взялся», лучше и не скажешь… Ты знаешь Таонкрахта?

— Пучеглазого альганского Рандана, что ли? — Она наморщила лоб. — Знаю, конечно, — кто же его не знает?! Единственный трезвенник среди этих непутевых альганцев!

«Трезвенник»?! — возмущенно взвыл я. — Ничего себе! Да он не просыхает, этот «трезвенник»! От кувшина не отрывается.

— Да? — с сомнением протянула Альвианта. — Ну, может быть. Все меняется, конечно… А в свое время Таонкрахт получил должность Великого Рандана в шестой раз подряд только потому, что был единственным альганцем, твердо стоявшим на ногах после приема у молодого Ванда. По крайней мере, так все говорят…

— А что еще о нем говорят? — с улыбкой спросил я. Мне действительно стало интересно: обожаю собирать сплетни про знакомых!

— Много всего, как обо всех важных людях… Но мне кажется, он не очень хороший человек… Вообще-то он очень могущественный, это точно! Говорят, именно Таонкрахт привел сюда всех остальных альганцев — из таких далеких мест, что сказать страшно! И еще говорят, у него жена из уллов, — на этом месте Альвианта звонко расхохоталась. — Я ее никогда не видела, но, должно быть, они — забавная пара. Хотела бы я посмотреть, что творится у них в спальне и есть ли у нее хвост… — она внезапно осеклась и смущенно спросила: — А что, Таонкрахт — твой друг?

— Нет, — усмехнулся я. — Скорее уж наоборот…

— Я рада за тебя, — совершенно серьезно сообщила Альвианта. — А теперь расскажи мне свою историю. Я пока не понимаю: почему ты вспомнил Таонкрахта?

— Ладно, слушай, — вздохнул я.

И я рассказал ей свою историю. Не слишком подробно — так, в общих чертах. И не слишком правдиво: какие бы там обещания я ни давал, но мне показалось, что лучше придерживаться тщательно отредактированной версии. Дескать, я — демон, которого призвал Таонкрахт. При этом он, дурень, что-то напутал в заклинаниях, поэтому теперь я не могу вернуться домой без посторонней помощи…

Мне ужасно не хотелось признаваться, что я — самый обыкновенный человек, случайно заброшенный сюда из какого-то другого Мира, беспомощный и бестолковый. Иногда говорить правду — все равно что бегать голышом среди малознакомых, прилично одетых людей, а я никогда не был эксгибиционистом…

Альвианта скушала эту сказку, не поперхнувшись. Она охотно верила каждому моему слову. Не думаю, что она была так уж наивна, просто мой рассказ идеально вписывался в ее картину мира: очевидно, колдуна, вызывающего демонов, здесь можно было встретить чуть ли не в любом соседском замке, да и сами «демоны» время от времени охотно вступали в контакт с местным населением — почему бы и нет!

— Так ты — Маггот! Йох! Унлах! — восхищенно резюмировала она, когда я умолк. И с удовольствием повторила: — Ронхул Маггот. Хорошо звучит!

Она произносила слово «демон» так, словно оно было моей фамилией, а не названием вида, если можно так выразиться. Точно так же называл меня Таонкрахт — в ту пору, когда у меня еще не было имени, которое можно сообщать посторонним. Хвала Ургам, теперь оно у меня имелось.

Я так увлекся своим монологом, что не заметил, как мы приблизились к толстой крепостной стене из темного камня. За стеной горделиво высился замок. Его массивные очертания произвели на меня гнетущее впечатление, которое, впрочем, тут же рассеялось от веселого щебета хозяйки этого мрачного сооружения.

— Мы приехали, Ронхул! — сообщила она. — Как тебе нравится жилище моих предков? Это — Хапс Дюэльвайн Гаммо, самый древний из наших семейных замков, и он достался мне: я была единственной дочерью своего отца. Мне повезло, что он не успел наплодить других детей: тогда мне наверняка пришлось бы воевать со своими братишками и сестренками, а это так хлопотно… — Альвианта робко улыбнулась и объяснила: — Мы, Дюэльвайнмакты, никогда не уступаем своих прав добровольно, даже друг другу! Иначе что сталось бы с нашим добрым именем, о котором надо заботиться, несмотря ни на что…

— Святое дело, — авторитетно подтвердил я. — Как же без доброго имени!

— Я рада, что ты и это понимаешь, — проникновенно сказала она. Потом отцепила от пояса огромный меч и начала с силой колотить по воротам.

— Отпирайте, дурни, — истошно вопила она, — я вернулась! Отпирайте, мать вашу!

Я изумленно покачал головой. У барышни были неплохие задатки: при усердных тренировках из нее мог бы получиться отличный пьяный сапожник… Она оглянулась на меня, увидела мою растерянную рожу и искренне огорчилась.