Сабрина еще раз пробежала глазами письмо Ирены:

– Я где-то читала, что у большинства женщин из Жеготы не было детей.

Начало нового учебного года было тревожным. Кто-то начал разрисовывать маркерами афишки «Жизнь в банке» или срывать с досок объявлений… Один из школьников громогласно заявил как-то в рекреации:

– Ненавижу черномазых, жидов и педиков!

Чаще всего доставалось Меган, которую дразнили «еврейской подстилкой» и «жидолюбкой». Меган старалась не реагировать и думала про себя, что ненавидеть надо грех, а не грешника.

– Они просто идиоты, – сказала ей после очередной репетиции Лиз, – и завидуют, что мы стали привлекать столько внимания.

После 25-го представления «Жизни в банке» один из членов школьного комитета заявил Мистеру К. о «серьезной озабоченности», которую вызывает у него Проект «Ирена Сендлер». Он потребовал сообщить, сколько денег девочки зарабатывают за каждый спектакль, существуют ли скрытые источники финансирования, а также по какому праву они используют школьный фургон в своих не связанных с учебным процессом целях. Неужели Мистеру К. наплевать, что, играя эти спектакли, девушки рискуют загубить свою спортивную карьеру?

– А вы видели спектакль? – спросил Мистер К.

– Чтобы понять, что происходит, мне это ни к чему, – ответил тот. – Этот политический проект не имеет ничего общего с американской историей, преподавание которой является вашей прямой обязанностью.

Вскоре после этого известный бизнесмен Говард Джейкобсон и его супруга Ро – очень влиятельные члены еврейской общины Канзас-Сити, написали директору школы и председателю попечительского комитета письмо, в котором подчеркнули, как важно школьникам, а также их родителям – американцам – вообще понимать, что может сделать один человек ради спасения жизни других людей. «Эти школьницы являются примером того, какой должна быть наша молодежь. К этом письму я приложил несколько статей из «Канзас-Сити Стар» [110] и выдержки из церковных бюллетеней и хроник еврейских общин. Эти школьницы стали героинями нескольких теле– и радиопередач. Их достижения – самая лучшая реклама вашей школы». Чтобы покрыть школьные расходы, связанные с постановкой «Жизни в банке», он прислал чек на $1000 и пообещал ближайшие 5 лет продолжать выделять школе такую же сумму.

Больше возражений со стороны попечительского комитета не было.

Мистер К. иногда просил зрителей объяснить, почему, по их мнению, пьеса производит на людей такое мощное впечатление.

– Девушки-протестантки из сельских районов Канзаса возвращают людям память о польской католичке, спасавшей еврейских детей от нацистов. Все это дает повод надеяться на лучшее будущее.

– Этих девочек можно назвать американскими послами доброй воли.

– Почему никто не знает об этой женщине? Узнавать такие важные исторические факты от детей как-то особенно трогательно.

– Я не знаю. Меня пьеса просто очень сильно задела… и во мне вдруг словно прорвало плотину печали. Я даже не предполагала, что во мне вся эта печаль есть.

– Я сама из Польши, и мне уже очень много лет. Нас сегодня осталось слишком мало. И таким людям, как вы, выпало хранить нашу память… рассказывать о тех ужасах, которые нам довелось пережить, чтобы больше ничего подобного не повторилось.

– Я даже говорить сейчас не могу.

Девочки не уставали снова и снова давать ответы на одни и те же вопросы, но на некоторые из них они ответить просто не могли. Чаще всего их спрашивали:

– А вы поедете в Польшу навестить Ирену Сендлер?

Всю осень Мистер К. был очень занят, но почти каждые выходные выезжал с девушками на представления «Жизни в банке». Технические аспекты гастролей ребята отточили до совершенства, каждый четко знал свои обязанности. Участники спектаклей встречались с ветеранами Холокоста и их детьми, которые делились с ними воспоминаниями, словно «Жизнь в банке» была неким алтарем, дающим им возможность увековечить свою память и пережитое горе.

Заказов на спектакли стало так много, что исполнить их все физически не хватало времени. Кроме того, впереди маячили выпускные экзамены, и девушкам приходилось отклонять многие из приглашений. В январе 2001-го Мистеру К. позвонил заместитель директора Уэстбриджской средней школы из Канзас-Сити Барт Альтенбернд и стал умолять сыграть спектакль для учеников восьмых классов. С Бартом Мистера К. связывала давняя дружба, и он не мог ему отказать. Это представление было не лучше и не хуже прочих, но среди зрителей оказался один необычный человек – Джон Шукарт. Успешный бизнесмен, он взял длительный отпуск в своей компании, чтобы добровольно поработать учителем в школе и «вернуть долги родному городу». Джона тронула история Ирены Сендлер и спектакль вообще, и вечером он пригласил девушек, их родителей и Мистера К. на ужин в шикарный китайский ресторан.

Когда они уселись вокруг огромного стола, Шукарт спросил:

– А где еще вы бы хотели выступить со своей постановкой?

– В Польше! – мгновенно среагировала Меган. —

Мы уже начали собирать деньги на поездку… продаем на спектаклях конфеты. Вроде даже получается.

Шукарт приподнял бровь:

– И сколько уже удалось собрать?

Меган покраснела: