Она склонила голову на руку, которой обнимала его за шею, и рассмеялась.

После ухода горничной, Клара лежала на кровати, смотрела на потолок, пытаясь дышать ровно и медленно, и размышляла, как скоро Фредди вернется. Полчаса, сказал он, усадив ее на стул в гардеробной и вызвав горничную. Полчаса… Они уже должны были практически истечь.

Она подумала, что ей надо было бы подобрать волосы. Их было слишком много, и они свободно закрывали ее плечи и спину. Отец никогда не позволял ей их подрезать. Быть может, ему казалось, что источник ее и без того невеликих сил, как у библейского Самсона, был заключен в волосах. Она улыбнулась при этой мысли. Ей бы следовало заплести косы, но они придавали ей слишком юный и невинный вид.

Девственный. При этой мысли ее щеки стали горячими. Странно будет видеть мужчину в этой комнате. В этой кровати. Она постоянно жила здесь с тех самых пор, как отец после их возвращения из Индии стал привозить ее в Бат.

Это был замечательный день. Она не ожидала, что сам день будет таким чудесным, а не только факт ее замужества. Но все было прекрасно. Все отнеслись к ней с теплотой и сердечностью. Казалось, все искренне были счастливы за нее. Лорд Беллами поприветствовал ее вступление в семью, сказав, что они с гордостью породнились с ней. Она поверила ему. А Лесли, милый Лесли сказал, что она ему нравится, и назвал ее своей сестрой. И Фредди был очарователен — даже после церемонии, когда гости уже разъехались и можно было бы ожидать, что он сбросит маску и положит конец этому спектаклю.

Она наслаждалась обедом, несмотря на испытанное чувство, близкое к панике, когда его родители отказались от приглашения на обед и уехали. Фредди был любезным, интересным собеседником и всячески старался ее развлечь. Ей нравился его радостный смех.

Она задавалась вопросом, как долго он будет оставаться таким? Может быть, до утра? Пока брак не будет скреплен в постели? У нее внутри все перевернулось.

Он давал ей возможность избежать этого. Возможно, он полагал, что ее недуг воспрепятствует нормальному браку. Возможно, ему нравилось так думать. Возможно, он не имел ни малейшего желания сделать их брак настоящим. Она не сможет этого вынести. Ведь она именно из-за этого вышла за него замуж. Пожалуй, в этом ей было слишком стыдно признаться даже самой себе. Ни одна леди в таком бы, точно, не призналась. Но Клара вступила в брак не только ради того, чтобы называть себя замужней женщиной. Она вышла за Фредди, потому что желала его. Желала его как мужчину. Сильного и зрелого мужчину.

Она дорого заплатила за Фредди. Двадцать тысяч фунтов, а в будущем, быть может, и того больше. Вероятно, он истратит большую часть ее состояния, если она не найдет в себе сил ему отказывать. И она знала, за что платила. Именно за это. За то, что вскоре должно было с ней произойти. Точно так же мужчина мог бы дорого заплатить за необычайно красивую куртизанку. Она не надеялась, что он продолжит ухаживать за ней и поддерживать иллюзию нежных отношений. Она действительно не ждала от него дружбы или того, что он станет посвящать ей много времени. А только этого, время от времени.

Да, это было постыдное признание. Но это было правдой, а она достаточно долго оставалась в одиночестве, чтобы знать: только честность по отношению к себе самой позволяет спокойно жить дальше. Она купила красоту Фредди, его силу и мужественность.

Раздался стук в дверь. Она распахнулась прежде, чем Клара смогла собраться с силами и предложить ему войти.

Ему все казалось в новинку. Но ведь это и было для него новым опытом. Он чувствовал себя так, словно был девственником, не знавшим, как приблизиться к ней, что говорить и что делать. Он совершенно не знал, чего она желала, кроме физического осуществления их брака. Он никогда не был с женщиной при обстоятельствах, хотя бы сопоставимых с этими.

Подходя к кровати, он улыбнулся.

— Я чуть не забыл дорогу в собственную комнату, когда вышел из вашей, — сказал он. — Все двери выглядели одинаково.

— О! — Она рассмеялась.

Она выглядела моложе, когда смеялась. И когда ее волосы были распущены. Это были густые, блестящие, выглядевшие здоровыми волосы. Он сел на край кровати и накрутил прядь ее волос на пальцы.

— Мне следовало их заплести, — сказала она.

— Нет, — возразил он. — Они прекрасны и так. Они были, пожалуй, даже слишком хороши. Распущенными они выглядели лучше, чем будучи собранными у нее на голове. Она настороженно смотрела на него с вопросом во взгляде, и он понял, что никакой опыт не мог помочь ему пережить этот момент. Вступление в брачные отношения с женщиной, которую он находил совершенно непривлекательной, было для него абсолютно непривычным. Тем не менее, он был обязан ей добротой и верностью. Чего она желала? Хотел бы он знать.

Он наклонил голову и поцеловал ее. Она была теплой и, по-видимому, расслабилась. Ее сомкнутые губы слегка дрогнули под его сжатыми губами и затем ответили на поцелуй. Ага, она начинала отвечать на его невысказанные вопросы. Он отвел назад волосы с одной стороны ее лица и пробежал костяшкой пальца другой руки вдоль линии ее подбородка, над губами, вдоль ее носа.

— Любовь моя, — сказал он, снова накрывая ее губы своими, — вы незамедлительно должны сказать мне, если я причиню вам боль или неудобство.

Однако она снова прижалась своими губами к его, и ее руки сначала оказались на его плечах, а затем обвились вокруг шеи. Он почувствовал, как пальцы одной из ее рук запутались в его волосах. Значит, она желала его. Она не собиралась просто терпеть из чувства долга или для того, чтобы сделать их брак более настоящим. Она сама хотела этого. В ее сдержанных и неопытных объятиях чувствовалось нетерпение.

Значит, так тому и быть. Он даст ей то, чего она хочет. Он был перед ней в долгу.

Он поднялся на ноги и, сняв парчовый халат, увидел, как ее глаза заскользили по его телу, покрытому только ночной рубашкой. Боже, в ее глазах был жар. Вожделение. С долей облегчения он почувствовал зачатки возбуждения. Было что-то слегка эротическое в том, что его желали, в то время как сам он желания не испытывал. Он откинул простыни, задул единственную свечу, стоявшую на прикроватном столике, и лег рядом с ней.