Шрифт:
Негнущиеся пальцы сжали мою ладонь.
— Если бы Юг был цветущим и прохладным, никто не смог бы удержать рабов. Было бы только легко убежать и скрываться, не опасаясь умереть от жажды.
Однажды я убежал. Меня поймали. В качестве наказания меня привязали к столбу, врытому в песок, и весь день простоял там без глотка воды. Всего в десяти шагах раскинулся лагерь, но люди не обращали на меня внимания. Они хотели заставить меня понять, что я обязан Салсет своим спасением, что только благодаря им я еще жив.
Тогда мне было девять лет.
Глубокий вдох дался мне с трудом.
— Мне нужно кое-что узнать. Ты уже многое рассказала мне… но может быть ты знаешь — что готовят племена?
Сула сжимала мою руку.
— Скоро начнется священная война.
— Но все они поклоняются разным богам!
— Не имеет значения. Мы пойдем за джихади.
— И ЭТОГО он хочет? Уничтожить Юг?
— Возродить его. Превратить песок в плодородную землю, — голова Сулы перекатилась по подушке. — Я простая женщина… меня не пускают на совет, но я слышала, что джихади объединит все племена. Оракул обещал это.
— Значит однажды этот человек появится, просто махнет руками и объявит, что все должны дружить? А потом пошлет племена убивать остальных Южан? — я покачал головой. — Мессии обычно миролюбивы.
— Молодежь не хочет мира, — Сула продолжала говорить с закрытыми глазами. — Они слушали Оракула, но услышали только то, что хотели услышать. Он говорит, что Юг вернется к племенам, а они думают, что для этого нужно убивать. Они не могут представить себе мирную жизнь с танзирами. Но они не задумываются, как изменится земля… Земля будет кормить нас, а вода сама придет к племенам, и уже не придется искать ее, — Сула прерывисто вздохнула. — Оракул ничего не говорит о войне, но они его не понимают.
— Ты слышала его? Оракула?
— Он побывал в нескольких племенах. Его слова разносят по всему Югу.
— И люди принимают его, не задавая вопросов, так легко верят его словам?
Сула покачала головой.
— Они верят тому, во что хотят верить. Оракул рассказывает о джихади, который превратит песок в траву. Человеку достаточно выйти в Пенджу, и он будет рад любой надежде.
Сула была права. Я бывал в Пендже. Аиды, да я там родился.
И тут я вспомнил.
— Сула, — я подсел поближе, — мне нужно кое-что узнать… я хотел спросить… это насчет того, как я попал к Салсет…
Глаза Сулы стекленели.
— …говорят, что Север и Юг были едины… ими владели два брата…
— Чоса Деи, — сказал я, — и Шака Обре.
— …и что когда закончилась последняя битва, одна половина была оставлена на запустение…
— Это все охрана Шака Обре. Чоса Деи уничтожил их.
— …и пройдут сотни лет, и братья вернут себе свободу, чтобы снова оспорить право на страну… снова соединить две половины, чтобы создать единое целое…
— Сула, — резко сказал я, — джихади это Шака Обре?
Ее губы едва шевелились.
— …только немного помощи… совсем немного помощи…
— Сула?
— Позволь мне умереть без боли…
— Сула… — я склонился над ней. — Сула, пожалуйста, скажи мне правду… Салсет нашли меня? Или они меня украли?
Сула нахмурилась. Смуглое лицо исказилось от боли.
— Украли?
— Мне сказали… они всегда говорили… — я замолчал и попробовал снова: — Мне нужно знать, как я попал к Салсет?
Из глаз Сулы покатились слезы.
— Я слышала, что они тебе говорили… дети… как они насмехались над тобой…
— Сула, это правда? Меня оставили в Пендже? Бросили, чтобы я умер?
Ее рука сжимала мою. Губы едва шевелились.
— Тигр… хотела бы я знать…
Это было последнее, что она могла мне дать. У нее больше ничего не осталось, и она умерла.
Я долго сидел, сжимая ее руку.
Мать. Сестра. Любовница. Жена.
Она не была передо мной в долгу, но отдала мне все, что имела.
7
Мужчина заступил мне дорогу. Я остановился, потом шагнул в сторону. Он снова встал передо мной.
Не обычный Южанин. Вашни.
— Не сейчас, — четко выговорил я на языке Пустыни.
— Темные глаза сверкнули, но он не пошевелился, не сказал ни слова, не сделал ни знака, что собирается отойти.
Еще трое подошли ко мне со спины — это уже не случайность.
День был серым. Скучный солнечный свет едва пробивался сквозь тяжелые облака. Земля размокла от дождя.
На Вашни были надеты только короткие кожаные килты с поясами. Ни ботинок, ни сандалий, зато много украшений из человеческих костей. Под дождем тела Вашни были гладкими и блестящими, как покрытая маслом бронза. Косы, обернутые мехом и перевязанные ремешками, свисали до пояса. Нагрудные пластинки из костей постукивали в ритме дыхания.