ДОНЪ ЖУАНЪ (входитъ). А! Ты здсь, Францъ!

ФРАНЦЪ. Servus, Excellenz.

ДОНЪ ЖУАНЪ. Ты при шпаг и съ цитрою, — это хорошо. Намъ предстоитъ сегодня маленькое приключеніе. Мн можетъ понадобиться твой клинокъ и, наврное, будетъ нужна твоя музыка для серенады. (Ко входящему Лепорелло.) Лепорелло! Бездльникъ! Я ищу тебя, какъ иглу въ сн. Гд ты пропадалъ?

ЛЕПОРЕЛЛО Не смлъ показаться вамъ на глаза, синьоръ, у васъ было такое гнвное лицо, когда вы давеча выбжали изъ этого дома.

ДОНЪ ЖУАНЪ. Я думаю. Своимъ дурацкимъ мяуканьемъ ты оторвалъ меня отъ ручки самой хорошенькой женщины въ Неапол.

ЛЕПОРЕЛЛО. Только отъ ручки? Хвала теб, мой ангелъ-хранитель!

ДОНЪ ЖУАНЪ. Ты радъ? Можно узнать, — чему?

ЛЕПОРЕЛЛО. Тому, синьоръ, что лишеніе, которое вы понесли отъ моего мяуканья, не такъ ужъ велико. Если бы я замяукалъ десятью минутами позже, потеря была бы гораздо больше.

ДОНЪ ЖУАНЪ. Выбгаю, какъ полоумный, на улицу: нтъ никого… только твои пятки сверкаютъ по переулку… Хочу возвратиться туда, въ домъ, къ ней… Не тутъ-то было! Дверь уже на замк… съ балкона звенитъ серебристый хохотъ… Чортъ ли дернулъ тебя мяукать?

ЛЕПОРЕЛЛО. Я стоялъ у фонтана и смотрлъ въ воду, синьоръ, и мн почудился въ ней донъ Эджидіо Ратацци.

ДОНЪ ЖУАНЪ. Ты совсмъ оглуплъ и разучился служить, мой Лепорелло.

ЛЕПОРЕЛЛО. Ой, не обижайте! Я докажу вамъ, что вы ошибаетесь, синьоръ.

ДОНЪ ЖУАНЪ. Но она… Габріэлла! Какова неаполитанская чертовка? а? Хлопъ двери на злмокъ… Знаешь ли, если бы не днемъ, я вышибъ бы ихъ камнями съ мостовой.

ЛЕПОРЕЛЛО. Кокетство, синьоръ.

ДОНЪ ЖУАНЪ. Ты думаешь?

ЛЕПОРЕЛЛО. Синьоръ! Чмъ вы наградите меня, если я скажу вамъ, что въ эту ночь она назначаетъ вамъ свиданіе въ своей опочивальн?

ДОНЪ ЖУАНЪ. Лепорелло! Ты лжешь?

ЛЕПОРЕЛЛО. Когда Санта Лючія опустетъ и встанетъ поздняя луна, вы придете на эту площадку съ веревочною лстницею. Такъ велитъ она. Смотрите: три окна. Среднее — съ балкономъ, — не ошибитесь: среднее съ балкономъ, — будетъ открыто. Я буду въ дом, чтобы спустить вамъ лстницу, и вы войдете. Очутитесь въ коридор. Ступайте прямо, пока не упретесь въ двери. Он распахнутся, и вы въ объятіяхъ ожидающей васъ Габріэллы.

ДОНЪ ЖУАНЪ. Лепорелло, озолочу тебя!

ЛЕПОРЕЛЛО. А говорили: не умю служить.

ДОНЪ ЖУАНЪ. Нтъ, нтъ, беру вс свои слова назадъ. Ты король лакеевъ проходимцевъ. Такъ ночью? этою ночью?

ЛЕПОРЕЛЛО. Да, когда взойдетъ луна.

ДОНЪ ЖУАНЪ. О, чортъ возьми! Я сгораю отъ нетерпнія.

ЛЕПОРЕЛЛО. Одно условіе съ ея стороны, синьоръ: — вы не зажжете огня и не будете говорить съ нею…

ДОНЪ ЖУАНЪ. Почему?

ЛЕІЮРЕЛЛО. Она очень стыдлива, а разговоромъ боится разбудить старуху-дуэнью, которая спитъ въ двухъ шагахъ отъ нея за стною.

ДОНЪ ЖУАНЪ. Отлично. О чемъ намъ говорить? Моя страсть — нмая — скажетъ больше, чмъ самое пылкое краснорчіе… Зачмъ мн видть ее этимъ грубымъ тлеснымъ зрніемъ, когда я и сейчасъ вижу ее, красавицу, жадными очами моей души? Я обожаю эту женщину, Лепорелло.

ЛЕПОРЕЛЛО. Я тоже.

ДОНЪ ЖУАНЪ. Постой… А какъ же — гд же будетъ мужъ?

ЛЕПОРЕЛЛО. Падронъ Ратацци? Да — разв я не говорилъ вамъ, что мы пріятели? Я спровадилъ его, синьоръ. Сейчасъ онъ плыветъ на Капри — къ умирающему дяд аббату и, вроятно, страдаетъ морскою болзнью, потому что на залив волненіе, а суденышко — прескверное, синьоръ.

ДОНЪ ЖУАНЪ. Лепорелло, ты геній!

ЛЕПОРЕЛЛО. А говорили: поглуплъ. Нтъ, синьоръ, кто изъ насъ двоихъ глупе, это потомство разсудитъ.

ДОНЪ ЖУАНЪ. Мы дождемся луны гд-нибудь въ остеріи. Францъ! за нами!

ЛЕПОРЕЛЛО. Эта каріатида служитъ при васъ, синьоръ?

ДОНЪ ЖУАНЪ. Мой музыкантъ и тлохранитель. Познакомься.

ФРАНЦЪ. Servus.

ЛЕПОРЕЛЛО. Тлохранитель! Это слово плохо вяжется съ репутаціей Донъ Жуана.

ДОНЪ ЖУАНЪ. Зато — какъ нельзя лучше — съ его возрастомъ и ревматизмомъ. Въ наши годы, Лепорелло, очень пріятно чувствовать за собою товарища, способнаго, въ одиночку, разогнать взводъ солдатъ.