ЛЕПОРЕЛЛО. Нашли, что вспоминать! Обыкновенное перемщеніе цнностей.

ДОНЪ ЖУАНЪ. Цпи, табакерки, духи, старое платье, овесъ у моихъ лошадей, кормъ у моихъ собакъ, кольца, медальоны, подаренные мн моими красавицами.

ЛЕПОРЕЛЛО. Сознайтесь, однако, синьоръ, что я изъ нихъ пользовался лишь скорлупою, а ядро всегда оставлялъ вамъ.

ДОНЪ ЖУАНЪ. Да, это правда: портреты и волосы ты великодушно предоставлялъ мн, а въ свои карманы пряталъ только золото и камни.

НИЩІЙ. Если это и мошенничество, то очень деликатное.

ДОНЪ ЖУАНЪ. Наконецъ, однажды, одвая меня на балъ, ты попробовалъ выкусить брилліантъ изъ моей орденской звзды Льва и Солнца.

НИЩІЙ. Эту исторію разсказываютъ не только о лакеяхъ, но и о многихъ государственныхъ людяхъ.

ЛЕПОРЕЛЛО. А долго вы намрены читать мой грховодный списокъ, синьоръ?

ДОНЪ ЖУАНЪ. Но, Лепорелло, несмотря на все это, между нами всегда царило полное согласіе, довріе, единомысліе.

ЛЕПОРЕЛЛО. Гм… гм…

ДОНЪ ЖУАНЪ. Мы обманули тысячу мужей.

ЛЕПОРЕЛЛО. Ужъ и мужья были!

ДОНЪ ЖУАНЪ. Убили нсколько сотъ…

ЛЕПОРЕЛЛО. Туда и дорога вислоухимъ!

ДОНЪ ЖУАНЪ. Обольстили тысячу женъ.

ЛЕПОРЕЛЛО. Ну, и спотыкаться случалось…

ДОНЪ ЖУАНЪ. Все это — моя профессія, моя привычка, мой воздухъ: любить — обманывать, любить — убивать. Я обольщаю, какъ другіе дышатъ… Я убиваю, какъ другіе дятъ… Но часто я спрашивалъ себя: есть ли на свт мужъ, котораго мн совстно было бы обмануть? есть ли жена, которую обольстить мн было бы стыдно?

ЛЕПОРЕЛЛО. И вы отвчали себ: нтъ!

ДОНЪ ЖУАНЪ. Я отвчалъ себ: да!

ЛЕПОРЕЛЛО. Любопытно знать, гд скрываются эти антики?

ДОНЪ ЖУАНЪ. Недалеко, Лепорелло. Мужъ, это ты.

ЛЕПОРЕЛЛО. Я?

ДОНЪ ЖУАНЪ. А жена — твоя жена, если бы, конечно, она у тебя была.

ЛЕПОРЕЛЛО. Вы хотите меня уврить, что, если бы я былъ женатъ, вы не позволили бы себ обольстить мою жену?

ДОНЪ ЖУАНЪ. Никогда. Ни за что.

ЛЕПОРЕЛЛО. Если бы она была красавица?

ДОНЪ ЖУАНЪ. Даже сама Елена Троянская.

ЛЕПОРЕЛЛО. Зачмъ Елена, — возьмемъ примръ ближе: вотъ хоть бы эту красивую Габріэллу… въ окно которой вы собираетесь лзть.

ДОНЪ ЖУАНЪ. Габріэллу?

ЛЕПОРЕЛЛО. Да. Вообразите, что эта Габріэлла — моя жена… Отказались бы вы тогда отъ нея или нтъ?

ДОНЪ ЖУАНЪ. Но зачмъ же я буду воображать небылицы, мой другъ, когда она жена дона Эджидіо Ратацци, котораго ты такъ предусмотрительно спровадилъ на Капри?

ЛЕПОРЕЛЛО. Ага! то-то — зачмъ?… Знаемъ мы васъ!.. (Сбрасываетъ лстницу.) Пожалуйте, готово.

ДОНЪ ЖУАНЪ. Крпко ли?

ЛЕПОРЕЛЛО. Надйтесь на меня.

ДОНЪ ЖУАНЪ. Ни за что не ползу по такой соломинк прежде, чмъ не увижу, что она держитъ человка. Спустись по ней внизъ.

ЛЕПОРЕЛЛО. Вотъ теб разъ! Зачмъ?

ДОНЪ ЖУАНЪ. Затмъ что, если она гнилая, то лучше оборваться съ нея теб, чмъ твоему господину.

ЛЕПОРЕЛЛО. Господи, какой вы, однако, стали трусъ! (Спускается.)

ДОНЪ ЖУАНЪ. Годы, любезный Лепорелло, годы. Рискъ головою хорошъ только для мальчишекъ.

ЛЕПОРЕЛЛО. Ползайте, что ли? Луна уже восходитъ…

ДОНЪ ЖУАНЪ. Сейчасъ, сейчасъ… Собственно говоря, преутомительная это служба — быть развратникомъ, Лепорелло.

ЛЕПОРЕЛЛО. Охота пуще неволи.

ДОНЪ ЖУАНЪ. Нтъ, не то. А каждому человку данъ жребій, который онъ долженъ принять къ исполненію съ твердымъ убжденіемъ, какъ призваніе и обязанность до гроба. Не такъ ли, Лепорелло?

ЛЕПОРЕЛЛО. Вы всегда говорите, какъ книга.

ДОНЪ ЖУАНЪ. А твое мнніе, Джмъеппе?

ДЖУЗЕППЕ. Именно такъ разсуждалъ я, синьоръ, когда ршилъ честнымъ трудомъ зарабатывать хлбъ и сдлался нищимъ.

ДОНЪ ЖУАНЪ. Человку моихъ лтъ въ этотъ часъ хорошо лежать въ мягкой постели, съ колпакомъ на голов… Подл — на столик — графинъ добраго хереса и тарелка съ бисквитами… Приходитъ добрая, пожилая ключница или капелланъ… играемъ въ пикетъ, разсказываемъ другъ другу анекдоты… вотъ это жизнь. А тутъ — ползай во второй этажъ по какой-то нитк къ какой-то тамъ Габріэлл… нжничай, ври, изображай страсть… ой!