Данила крепко пожал руку Василко.

Афанасий уединился с Устиньей на сеновале. Они любовались закатом.

Последний лучик солнца, скользнув по вершинам деревьев, погас. Появились первые звезды, они становились все ярче. Одна из них, разрезав небо ярким следом, устремилась к горизонту.

— Ты загадал желание? — Устинья заглянула Афанасию в глаза, в которых отражались звезды.

— Да! А ты?

— Да! Хочешь, скажу?

— Я знаю, что ты загадала. У меня тоже такое желание.

— Быть всегда вместе?

— Да!

Звезды как по заказу оставляли свои небесные росписи, но загаданное желание оставалось неизменным. Само небо дарило им счастье.

Устинья проснулась, встревожено глянула на поднявшееся солнце.

— Афанасий, просыпайся, домой мне надо, маманя заругает.

Спящий жених мычал, что-то бормотал, но просыпаться не хотел. Тогда она зажала его ноздри так, чтобы он не смог дышать. Афанасий вскочил и, наконец, проснулся.

— Уже утро! Я побежала домой, мать будет гоняться за мной с хворостиной.

— Ты ей скажи, что вышла замуж.

Он притянул ее к себе, пытаясь проникнуть к затаенным девичьим прелестям, но увидел предостерегающий взгляд, чмокнул ее в щечку и для ускорения шлепнул по пятой точке.

— Вот когда зашлешь сватов, да женишься, вот тогда и получишь все, вот тогда я скажу, что вышла замуж.

С наигранной строгостью Устинья погрозила ему пальцем.

Афанасий понежился немного на солнышке, потянулся, взял одежду — пора на службу.

Его конь, сытый и вычесанный, приветствовал хозяина ржанием. Но лакомства он не получил, хозяина потащили к Василко.

— Где тебя носит? Со вчерашнего вечера рыщем, но найти тебя не можем. Идем скорее. Князь ругается. — Посыльный терял терпение. Василко и Афанасий встретились во дворе.

— Спишь долго, сотник! Все государственные дела могут пройти мимо, — вместо приветствия, полушутя, полусерьезно князь отчитал своего друга.

— Как только женюсь, сразу исправлюсь, — попробовал он отшутиться.

— Хорошо бы! Но вдруг не доведется жениться.

— Нет, Устинью я не брошу, она создана для меня, — не понял намека о надвигающейся опасности Афанасий.

— Я не о том. Ты должен идти в опасный поход, из которого могут вернуться далеко не все.

— Это серьезно и интересно. Готов слушать приказ. — Он все еще не осмыслил серьезности ситуации.

— Если интересно, слушай! Тебе и твоей сотне надлежит охранять посольство, которое пойдет к монголам.

— К монголам — это еще интереснее, чем я думал. — Сотник спокойно принял известие. Что там делать — драться или мириться?

— Обязательно надо помириться.

— А говоришь, опасное.

— По моим сведениям, не одно посольство сгинуло бесследно.

— Я все понимаю, просто подбадриваю себя.

Бравада окончательно покинула Афанасия, он с некоторой тревогой взглянул на князя, но весь его вид говорил, что готов к исполнению любого приказа.

— Сейчас ты отправишься к Даниле Савичу. Ты ему беспрекословно подчинен. Его приказ — мой приказ.

Услышав о Даниле, Афанасий поскучнел.

— А может…

— Повторяю! Ты полностью подчинен воеводе. Отберите полторы-две сотни надежных дружинников. Одна сотня непосредственно находится под началом Звяги и Данилы Савича. Вторая, твоя, ведет разведку, с целью предотвратить нападение татей и бродячих отрядов нукеров. Если придется сразиться с монголами, твоя сотня должна быть одета в мирское, чтобы потом все свалить на татей. На тебе охрана посыльных с донесениями. Все донесения должны прийти ко мне и ни в коем случае нельзя допустить, чтобы ими завладел ворог. Ни одна душа не должна знать, куда и зачем выступает твое войско. Откроем секрет после окончания похода. Мы с Данилой договорились о знаковых донесениях, но не все можно изобразить в количестве узелков. У вас три дня на все хлопоты. Оговорите все вопросы с воеводой, чтобы не получилось так, что один в лес, другой по дрова. Все, иди, не теряй времени.

Дружинники встретили сотника вопросами, но он отослал их к воеводе.

— Сам ничего не знаю. Говорят, пойдем в какой-то поход, а к походу надо готовиться серьезно. Афанасий многозначительно поднял палец. Шутка, может, и не удалась, но вопросы задавать перестали.

— Сотник, к воеводе, — во все горло орал дежурный воин.

Данила Савич поднялся со своего места, чтобы на пороге приветствовать сотника.

— Давай забудем наши недомолвки. Может, придется умирать в одном строю. — Он подал руку для рукопожатия. — Повоюем сынок!

— Повоюем отец! — они обнялись, возможно, это была клятва верности и воинской дружбы.

Они опрашивали дружинников, придирались к оружию. Впервые в русской дружине появились запасные лошади.

Не остались без внимания фураж и продовольствие.

Перед походом выдали жалование.

Все настойчивее звучал вопрос: «Куда и зачем идем?»

Хитрый воевода усмехался в бороду, и отвечал: «Сам князь смотреть вас будет». Дружинники верили и не верили, но к обязанностям стали относиться прилежнее. Не каждый раз подготовкой занимается сам воевода.