И за всем этим фейерверком публикаций, подписанных инициалами Б. Ф., Н. А., Барон Ф., а то и экстравагантными — Дрозд, Треч, Колибри, Ревизор, Циркуль, Несчастный муж. Птица-муха, Турист, Дрозд-пересмешник и т. п. [250] , скрывался один и тот же автор, начинающий столь успешное восхождение на литературный олимп.

Художественно-публицистическая деятельность, с проявившимся интересом и вкусом к ней, оказалась для Надежды Александровны единственным источником существования до конца жизни, несмотря на многолетний сверхтяжелый, поистине плантаторский труд газетной подёнщицы, так «ценимый» всеми редакторами и издателями. Провидение как бы приоткрыло перед ней потайную дверь, готовясь громко захлопнуть парадную.

Пока адвокаты Дмитрия Лухманова, основываясь на вошедшем в законную силу решении судебной палаты, добивались в окружном суде выделения истцу наследственной части родового имущества Афанасия Лухманова — Монетного двора в Охотном ряду, противная сторона перенесла дело в Сенат. Высший законодательный и судебный орган империи, находя, что судебная палата оставила многие доводы Лухмановых «без уважения», кассировал её решение и передал дело на новое разбирательство в другой департамент той же палаты [251] .

Только крайней степенью отчаяния можно объяснить обращение Надежды Александровны за помощью к незнакомому с ней известному издателю крупнейшей российской газеты «Новое Время» А. С. Суворину. В последней надежде она наивно пыталась привлечь талант влиятельного в общественно-политических кругах столицы публициста к своему заведомо неправедному делу… [252]

20 декабря 1891 года во втором гражданском департаменте московской судебной палаты была поставлена точка в громком и нашумевшем на всю Москву и Петербург деле. Объявленной в публичном заседании резолюцией мещанину Д. В. Адамовичу было отказано в признании его сыном дворянина А. Д. Лухманова со всеми вытекающими последствиями [253] .

Надежда Александровна нашла в себе силы пережить случившееся и, оттачивая перо, уже с 3-го номера еженедельника «Петербургская жизнь» за 1892 год помечала свои публикации узнаваемыми инициалами — Н. Л. или Лух. Н.

Из письма к Борису в Варшаву (без даты):

…Работаю в «Петербургской жизни», подписываюсь пока инициалами. Выработать могу в неделю от 10 до 16 рублей, но этого нам с Маней мало. А просить Михаила Фёдоровича язык не повернётся. Он и так присылает мне по почте на уплату квартиры. Думаю пробить дорогу в другие газеты, журналы. Не бываем ни у кого, кроме Гейслера, и он иногда заходит к нам… [254]

1890 год стал, пожалуй, последним годом активной жизнедеятельности Ф. С. Колмогорова как заводчика. Количество кожевенных предприятий в России при царе-миротворце Александре III уменьшилось на 1406. И тенденция эта сохранилась до конца его правления (с 1879 года государство не вело войн). Несмотря на это, Тюмень входила в четвёрку главнейших станций страны по отправлению кож в Россию (104 000 пудов). В 1893 году этот объём вырос до 198 000, позволив первому городу Сибири подняться на 2 место, уступая только Москве [255] . В этом же году на городской ярмарке было продано яловой кожи на 1450 тысяч рублей!

Признанием качества кожевенного товара завода Ф. Колмогорова стала и последняя с его участием Казанская научно-промышленная выставка 1890 года. Золотая медаль «за весьма хорошую выделку юфти» достойно увенчала профессиональные способности сибирского кожевенника [256] , одного из 18-ти тюменских капиталов по 1-й гильдии!

Как и многие купцы, Колмогоровы оказывали различного рода услуги Переселенческому комитету города: [257] предоставляли складские помещения для временного размещения людей и их имущества; собирали по подписным листам деньги от жертвователей; с 1893 года перевозили партии переселенцев до 1200 человек на собственном пароходе «Владимир» и баржах по рекам Западной Сибири (с арендной оплатой по 240 рублей в сутки) [258] .

С переездом в новый дом 66-летний Филимон практически отошёл от заводских да и общественных дел, предпочитая им семью, трёх внуков, огромный заречный сад и чтение газет и журналов. Даже внешне он сильно изменился, отпустив окладистую седую бороду.

Для приведения в порядок немалой домашней библиотеки глава дома заказал массивную бронзовую овальную печать с гравированной по контуру чётко читаемой легендой «Тюмень Ф. С. Колмогоров». По этим оттискам вашему покорному слуге и удалось отыскать в Тюмени в августе 2010 года два раритетных издания из семейного собрания: легендарный «Апостол», прижизненное творение времён первого из династии Романовых государя — Михаила Фёдоровича (1613–45 гг.) и пятого патриарха Московского и Всея Руси Иосифа (1642–52 гг.); книгу просветителя П. А. Словцова «Историческое обозрение Сибири» столичного издания 1886 года.

С интересом следил кожевенник за «Восточным путешествием» цесаревича и великого князя Николая Александровича, внука убиенного царя-Освободителя, которому когда-то лично представлялся в Петербурге и золотые шейные медали которого особо выделял среди своих многочисленных наград. Он собственноручно рисовал схему передвижения наследника престола от отъезда из Гатчины 23 октября 1890 года и вёл подробный дневник поездки, переписывая в изящный альбомчик сведения, почерпнутые из различных газет.