Я видела Карпаты, Альпы и горы Италии, но Байкал произвёл на меня более сильное впечатление. Переправлялись на ледоколе-пароме, куда вкатывали вагоны… [517]

9 мая.

…В Танхое всю ночь и до полудня стояли на площадке между путями в непромокаемых плащах, прикрыв вещи. Остались бы и без пищи, не помоги нам сторожа. Мой багаж — 36 ящиков провианта — сдала на склад. Встретила адмирала Н. И. Скрыдлова со свитой. Узнав меня, пригласил в вагон, где я застала графиню Игнатьеву. Далее ехала с объединённым Всероссийским дворянским отрядом М. А. Стаховича…

13 мая.

…Между докторами едет хирург — княгиня Гедройц, бывшая старшим врачом больницы одного из заводов Орловской губернии. Прошла ужасная ночь с бурей и снежной метелью.

На станции Маньчжурия контроль. Не пропускают женщин, не приписанных к общинам или поезду. Вернули корреспондентку «Нового Времени» М. Я. Пуаре. Если бы я не имела официальных бумаг от Красного Креста с занумерованной перевязью, то и меня постигла бы та же участь… [518]

20 мая, Харбин.

…От Маньчжурии пришлось ехать в вагоне 3-го класса с санитарами. Ночь под Хинганом. В поезде едут инженеры во главе с Горбацевичем и Гариным-Михайловским. Хайлар — первый китайский город на моём пути.

В Харбине я нашла радушный приём в главном управлении Красного Креста и получила попечительство над 1-м военным госпиталем. После совещания у генерала И. П. Надарова собираюсь ехать в Ляоян, Мукден и везти раненых под Тюренченом на барже по Сунгари и Амуру до Хабаровска. Живу в Новом Харбине в единственном 3-этажном доме… [519]

23 мая.

…Первое общение с тяжелораненым. Он пытается говорить и просит образок на шею. Я сижу у него на кровати, вытираю платком пот с его лица, а за моими плечами уже дышит холодом смерть, давно вошедшая сюда и почему-то не решающаяся прекратить страдания своих жертв… [520]

13 июня, Хабаровск.

…С 9 по 13 шли первым караваном эвакуационных барж по Сунгари [521] и Амуру, а добравшись, передали 240 человек в лазареты. 17-го отправимся в Никольск-Уссурийский и далее — во Владивосток… [522]

Известно, что здесь Надежда Александровна читала лекцию «О положении военных лазаретов на Дальнем Востоке» [523] .

Из телеграммы от 18 июля 1904.

Ляоян.

…Война вошла в сознательную колею. Всё и все подтянулись, о кутежах и молодечестве нет больше и помину, понимая, что враг неумолимый, стойкий. Раненые японцы поражают молчаливостью, необыкновенной чистотой белья даже у солдат, вежливостью, что поневоле вызывает симпатию… [524]

Хайчен.

…Условия жизни ужасны, но сама жизнь до того захватывает своим неподдельным, насущным интересом, что всё переносится как мелочь, которая не может отравить существование или расстроить нервы. Здесь почти все спокойны и уравновешены. Второе пребывание в подвижном отряде генерала Мищенко 15–16 июля… [525]

26 июля, Ляоян.

…Из города уже выехали Евангелический и, кажется, Георгиевский госпитали. Много раненых. За последнюю неделю 3-й приступ дождей [526] .

Эти жёлтые, мелкие, подвижные, хорошо вооружённые, легко одетые, сытые, появляющиеся всегда неожиданно японцы действуют нервно на наших солдат. Они удивляют их своей массой, подвижностью и лезут, лезут, как мураши [527] .

До 17 августа я ещё не встретилась с войной лицом к лицу. Она представлялась мне далёким чудовищем, которое пряталось где-то в горах, убивало и присылало к нам искалеченных людей… [528]

Ляоян.

…Когда утром застонал воздух от страшной канонады и свиста летевших снарядов, когда стали видны огни и целые снопы зарева от разрывавшихся шрапнелей и в развёрнутые госпитали привезли раненых, мне стало ясно — моё предназначение быть здесь.

Спешу, дождь. В несколько слов объясняюсь с врачом и через 5 минут уже сижу на полу и расщипываю тюк юты (серой пакли), которая идёт на перевязку ран. С этой минуты я становлюсь сестрой, временно прикомандированной к 26-му подвижному госпиталю (при 35-ой пехотной дивизии, 17-го корпуса, 3-ей армии), раскинутому в садике против вокзала. Кошмарная, страшная жизнь захватила меня [529] .