— Сплю, — буркнул Гарин, пытаясь вернуться в сладостное царство сна — он даже не представлял, насколько успел соскучиться по родной кровати. Впрочем, вышло неубедительно — всякие намеки на дрему исчезли бесследно, стоило прозвучать вопросу.

— Что-то не верится, — ртуть начала капать вверх, словно пол и потолок сменились местами. — Впрочем, ладно. Жаль тратить такую ночь на препирательства.

— А это особая ночь? — поинтересовался гном и невольно прищурился — Магалор залил комнату ослепительным светом.

— О, да! — богиня закончила формировать свое тело и наконец-то открыла глаза. Только сейчас Гарин понял, что все предыдущие фразы звучали прямо у него в голове. — Кое-кто спит и видит прекрасные сны, а мы можем поговорить.

— З…

— Тише! — ледяная рука богини легла на рот Гарина, в буквальном смысле приморозив губы друг к другу. — Не стоит рисковать. Пусть он спит, а мы поговорим.

«Я нем!» — сознание Гарина захлестнула паника, в которой совершенно терялись остальные мысли.

— Это лишь мера предосторожности, — Кларелла пожала плечами. — Кое-кто предпочитает действия мыслям — трагическая ошибка, на мой взгляд. Впрочем, ладно. Ты сохранил дротик?

— Он в подвале. Принести?

— Не надо, — богиня уселась в кресло, закинув ногу на ногу. Гном, нервно сглотнув, постарался отвести взгляд от металлических прелестей — Глубокоуважаемая в этот визит решила не стеснять себя одеждой. — Поклонник нашей слезоточивой кузины все еще с тобой?

— Он в гостевой спальне.

— Отлично, — богиня приняла еще более фривольную позу, и гному стало до невыносимости сложно удерживать взгляд на лице гостьи. — А теперь я скажу то, чего вы не знаете и знать не можете. В известном тебе городе есть кузнец. Вложи в его руки иное, горнее и земное — и обретешь друга. А теперь — прощай. Мы не свидимся больше.

— Эй, постой! — с исчезновением Клареллы заклятье заморозки развеялось, и Гарин снова обрел способность говорить. — Что делать-то?

В дверь осторожно поскреблись.

— Вы звали меня, господин?

— Нет, но заходи, — гном смял в кулаке шелковый колпак и оправил пижаму.

— Надеюсь, я не помешал, — дворецкий неторопливо зашел в комнату, неся на серебряном подносе аляповатый глиняный кувшин, от которого поднимался парок. — Смею заметить, что в настоящий момент в доме недостаточно посуды для обслуживания такого количества гостей. Учитывая вашу манеру засиживаться заполночь…

— Ладно, я понял, — Гарин осторожно взял в руки горячий стакан. В нос ударил резкий запах корицы с мятой. — Это что?

— Чтобы уснуть, — коротко отозвался дворецкий.

— Я не хочу спать! — гном неожиданно для себя зевнул. — Совершенно не хочу. Тем более, у меня куча дел.

— Дела подождут, — слуга, пристроив кувшин на тумбочке, взял из рук гнома стакан со снадобьем и поднес его к губам хозяина. — Верьте, я знаю.

Дротик Злукаса все так же пылал небесным огнем, как и пять лет назад. В свое время Гарин так и не осмелился вынуть его из стола, решив, что куда безопаснее будет вырезать кусок.

— Настоящий? — миеннист опасливо протянул руку, но коснуться куска небесного огня так и не осмелился.

— Абсолютно, — гном кинул короткий взгляд в сторону верстака, накрытого холстиной — именно там лежали останки штурмана.

— Никогда не видел плоти бога так близко, — миссионер, пятясь, отошел к деревянному табурету у стены. — Особенно после создания… ереси, — культист мрачно усмехнулся. — Меня попытались упрятать за решетку как можно скорее — притом туда, где я не смогу ничего разболтать. К счастью, судьба оказалась куда более милостива, чем ее слуги.

— Может, расскажешь поподробнее?

— Почему нет? — лицо культиста исказила гримаса боли. — В конце концов, ты спас меня.

На руку Гарина упала капля воды — невыносимо холодная и совершенно невозможная. Подвал гном проектировал самолично, предусмотрев все — от пожара до наводнения, и мог выдержать даже многодневный штурм.

Следом за второй каплей упала вторая, и секундой позже в помещении хлынул настоящий ливень — промозглый, свирепый и беспощадный. Единственное, что оставалось сухим — кусок столешницы с торчащим в ней дротиком — хоть там лило сильнее всего. Дождь тихим плеском разбивался о невидимый купол над божественным артефактом.