– Вы не настоящие, – полувопросительно-полуутвердительно заметил Кир, пристально рассматривая черное забрало. Не то, чтобы он рассчитывал на ответ… Хотя, почему бы наваждениям не разговаривать, это выйдет ничуть не сюрреалистичней того, что он сам каким-то неведомым образом оказался Темным Властелином.

– Возможно, – на грани слышимости проскрипел иллюзорный рыцарь Тьмы, – но рядом с тобой мы ощущаем себя живыми

– Мне жаль. Я не хотел, – нервно сцепил пальцы в замок Кирилл.

– Не стоит. Существовать всегда лучше, чем пребывать в небытие, – рыцарь со скрипом присел на корточки, запрокидывая голову так, чтобы узкие прорези на закрытом шлеме смотрели прямо на Кира.

– Возможно, но…

Спросить хотелось многое, вопросы, нужные и ненужные, вертелись на кончике языка. И одновременно с этим было невероятно мерзко.

– Вы не можете уйти, ведь так? – тускло уточнил он. Ужасно, наверное, зависеть от одного-единственного человека. Ощущаем себя живыми, надо же! Почему-то ему не хотелось, чтобы сотворенные им растаяли как обычные иллюзии после его смерти.

– Не можем. Не хотим, – согласился безымянный.

– Как мне вас называть?

– Как хочешь, это не имеет значения, – решил фантом.

– А что имеет значение?

– Разве у всего должно быть какое-то значение? – выпустил струйки дума из ноздрей ящер. Говорящей рептилии Кир уже не удивился.

– Вы, двуногие, так любите искать везде смысл, – продолжил философствовать чешуйчатый, – вместо того, чтобы просто дышать и летать.

– Вдруг в нас просыпаются спящие инстинкты охотника и собирателя? – вспомнив о древних временах, предположил незадачливый создатель. Сам он смысл происходящего искать перестал давным-давно, ибо в абсурде не только смысла, но и логики не отыщешь. Как и в продолжающемся разговоре, впрочем.

Махнув на все рукой, Кир разлегся прямо на траве и уставился в безбрежное голубое небо. Если ты не способен ничего исправить, то плыви по течению, не порти себе нервы.

– Полетаем? – великодушно предложил дракон.

– Не стоит осуждать моих коллег за то, что они испугались, – извиняющее улыбался Вилларий. Кир чувствовал его жгучий стыд и недовольство: сам целитель собирался оставаться до последнего.

– Я и не собирался. Думаю, их и без меня многие осуждают, – если подумать, то он сам вообще не имеет никакого морально права судить других, вспоминая о его прошлых подвигах, Кир должен молчать в тряпочку.

Землянин видел, что с каждым днем ситуация становится все хуже и хуже. Хоть как-то задержать распространение заразы удавалось с невероятными усилиями, а улучшить состояние заболевших и вовсе не выходило. Но врач, с удивлявшим его самого упрямством, продолжал посещать гниющий и беснующийся город.

Илларий, недовольный напрасным риском, молчал, но, Кир знал, что имперец каждый раз изрядно бесится. Вот только зачем он в таком случае набивается в сопровождающие, не разумел – ведь Кирилл на его присутствие не настаивал.

Под ноги внезапно бросилась всклоченная девица с каштановой косой до пояса. К груди она бережно прижимала кулек, завернутый в тряпки. С подступающей к горлу тошнотой, Кир понял, что неопрятный сверток – ребенок.

Илларий выдернул меч, собираясь избавится от нитрианки, но Кирилл его остановил. Девица тем временем шустро плюхнулась на колени, прямо в дорожную грязь.

– Все что угодно, умоляю, – подняла глаза девушка, – господин, прошу вас, спасите мою сестру!

Магия возвращаться не собиралась. Кир остановился, до крови закусив губу. Он ничем не мог помочь несчастной, но…

– У нее никого кроме меня нет, я обязана позаботиться о Лайни, прошу вас, – рыдала оронка, протягивая ребенка.

Кир понимал ее, он сам заботился о Леське и отдал бы жизнь, чтобы она была счастливой или хотя бы живой, что в настоящее момент более актуально. Но помочь он просто не мог.

– Я ничем не могу помочь, – откровенно сознался врач. Собственная беспомощность убивала, так больше не могло продолжаться.

У малышки оказались голубые глаза, ярко горевшие на покрытом язвами лице.

– Умоляю, – девушка подползла ближе, и врач инстинктивно отшатнулся. Илларий брезгливо сморщился, в глазах целителя стыла равнодушная жалость. Он уже привык.

А вот Кир никак не мог смириться с происходящим. От девушки "пахло" страхом, отчаяньем и, в глубине души, жгучей, разъедающей надеждой. Так, наверное, выглядит надежды смертельно больных или приговоренных в ночь перед казнью: вроде бы все решено, но, нет-нет, да и проскользнет. Это не было светлым чувством, такая яростная надежда назло скорее убивала. Врач понял, что не может поднять взгляд на девчонку. Почему-то стало невыносимо стыдно.