Все хорошо

Чарли Оттерман, бывший клиент Джима, осужденный за вождение в пьяном виде и устроивший Гиду пропуск в «Мидвейл», заставил Джима пообещать, что во время его визита в школу он обойдет весь кампус.

— Он сказал, что «Мидвейл» — особенное место, — говорит Джим и кладет руку Гиду на плечо. Они идут по той самой стоянке, где на него набросилась Даниэль. — И что я должен все здесь посмотреть.

Сперва Гид ведет его в здание «Тайер», где на Джима производят неизгладимое впечатление сводчатые потолки и резное дерево. Затем они направляются в театр «Поллард», который Джим оценивает как «очень своеобразное здание». После чего Гид ведет отца в подвальную гостиную общежития «Проктор». У него с этим местом связано многое: здесь он встретился с Микки Айзенбергом, а потом познакомился с Пилар. Разумеется, отцу об этом он не рассказывает, и тот, оглядев уродливую комнату, кивает и говорит:

Уютно

Наконец, Гид вместе с отцом спускаются вдоль южной части кампуса на спортивную площадку. Пара игроков в американский футбол, неуклюже громыхая защит- ными доспехами, машут Гиду рукой, а Джим кричит:

— Не упустите мяч, ребята!

Игроки опускают головы, и Гид видит, что они не желают вступать в дальнейшие разговоры. В обычной ситуации он бы умер со стыда. Но сейчас он оглядывает светло-голубой гравий, разметку из белых линий и цифр, и напоминает себе: это то самое место, где мои обвислости превратились в сильные мышцы!

С каждой минутой Гиду все больше удается укрепиться в мысли «мой отец — не я».

Джим опускается на колени и дергает траву, точно проверяя ее на прочность.

— Нормально, — говорит он удовлетворенным тоном. — Почему бы нам не поискать нашу маленькую мисс Истеричку?

Джим пытается втереться в доверие к Гиду, но Гид чувствует укол обиды и гнева. Не такая уж Даниэль и истеричка.

Гид понимает, что он был так рад избавиться от Даниэль — точнее, позволить Молли и Эди избавить его от нее, — что ошибочно решил: на этом вопрос исчерпан.

По дороге к женскому общежитию «Эмерсон» Джим Рейберн соображает, что лучше помолчать. Гид готовится к столкновению, скорее раскаиваясь, чем представляя, как все будет. Я извинюсь, думает он, если надо, несколько раз. Я буду извиняться и извиняться, а потом ей уже будет пора уезжать.

Слева от входа в женском общежитии общая комната, но она пуста — только постер Соджорнер Труф на стене. Гид проводит отца обратно мимо входа по короткой лестнице во вторую общую комнату, в подвале. Она такая же непримечательная, как гостиная в общежитии «Проктор».

Десятиклассница и парень намного младше — наверное, ее брат — смотрят телевизор. Гид смущенно подходит к девочке. Она хорошенькая, и Гид знает по их прежним встречам, по тому высокомерному взгляду, которым она окидывает столовую, прежде чем сесть, что она не слишком уверена в себе и не очень дружелюбна.

— Ты не видела Молли Макгарри или Эди… как ее там?.. — Он не помнит ее фамилию.

Девочка прищуривается. У нее прямые светлые волосы, а глаза подведены зеленым карандашом.

— Это не с ними случайно какая-то девчонка, которая здесь не учится? — спрашивает она.

— Да, да, точно, — улыбается Гид, пытаясь показать, как он ей благодарен.

— Они в гостиной на втором этаже. — Девочка опять утыкается в телевизор.

— Хорошо, — отвечает Гид. Он стоит и ждет, пока она предложит сбегать за ними, но девчонка показывает на табличку на стене: простой листок, отпечатанный на принтере крупным шрифтом, но тем не менее не привлекающий внимание: «На время родительского дня действуют особые правила, согласно которым отцам и ученикам разрешен доступ в коридоры и общие комнаты женского общежития».

— Тоже мне новость, — говорит она.

Гид оборачивается. Его отец делает вид, что читает журнал «Американское наследие» выпуска 1986 года. На лице у него такое жалкое выражение. Как у собаки, которая ищет, где бы задрать лапку.

Гид ощетинился.

— Я не видел объявления, — объясняет он. — Я тут новенький.

— О боже, — она закатывает глаза.

— Знаешь, мне всегда казалось, что ты похожа на стерву, — выпаливает Гид, — вижу, инстинкт меня не обманул.