На этом можно было и порешить. Коли прояснилось главное, второстепенное придет по ходу дела. Так бывало всегда.

Хватит. На носу покос. Травы нынче одно загляденье. И бюро погоды обещает солнечные дни… Хватит, хватит, Петр Терентьевич, переживать да строить догадки… Приедут — увидишь. Есть поважнее дела. Взять тот же снос и переезд старых Бахрушей на Ленивый увал. Железная дорога хоть и своя сестра, а деньгам знает счет. Не передаст на переезд села, а ущемить не оплошает. Пусть в колхозе тоже не лыком шиты, не по-банному крытые бухгалтера, но все же и самому надо считать. Другой дом на старом месте еще постоял бы десяток лет, а вздумай его перевозить — и дом окажется дровами.

И это все надо железнодорожным оценщикам доказывать на деле, на примере.

Не легки заботы Петра Терентьевича, но без них нет радостей, нет счастья. Нет ничего…

Бюро погоды только не подвело бы. А остальное все образуется.

В районной газете «Под ленинским знаменем» появилась краткая информация, озаглавленная «Из Америки в Бахруши». В статье приводились выдержки из сообщения нью-йоркского корреспондента о предстоящем приезде Трофима Бахрушина и журналиста Джона Тейнера. Там же говорилось о том, как разошлись пути двух братьев, выросших под одной крышей.

Информация заканчивалась словами: «Надо полагать, что колхозники с должным русским гостеприимством встретят, своего бывшего односельчанина и господина Джона Тейнера, любезно выразившего желание описать встречу двух братьев из двух миров».

Теперь приезд американцев, еще вчера казавшийся предположительным, стал точно определенным. Их ожидали в воскресенье, о чем Бахрушин был оповещен Трофимом телеграммой из Москвы.

Дарья Степановна, как и говорила, уехала из Бахрушей, наказав Петру Терентьевичу передать Трофиму:

— Видеть его и показываться ему не желаю!

В новом Доме приезжих заканчивалась отделка и меблировка комнат. Наскоро, но добротно был построен «персональный» тесовый туалет. Бахрушин нашел его нормальным и благоустроенным.

Ходить за приезжими вызвалась старуха Тудоева. Как-никак молочная сестра Трофима. Себе в помощь она предполагала вызвать внучку Соню из Челябинска.

— Соня тем хороша, — заявила Тудоиха Бахрушину, — что она маракует по-ихнему. И если этот Джон по-русски ни тыр, ни пыр, она при мне как толмач.

Главному механику колхоза, молодому «заочному инженеру», любимцу председателя Андрею Логинову, было велено подвести телефонную линию-времянку. Если захочет мистер Тейнер разговаривать с Нью-Йорком — пожалуйста.

Холодильник Бахрушин отдал свой. Все равно его благоверная Елена Сергеевна считала, что натуральный холод погреба лучше химического. Установили и телевизор. Трофиму и Тейнеру не помешает для полноты картины заглянуть в светлое телевизионное окошечко, через которое можно увидеть много в Советской стране.

Бахрушин не нашел предосудительным выделить для гостей карего жеребца под многообещающей кличкой «Вихрь». Пусть ездят. Трофим смолоду был понимающим лошадником. Таких, как Вихрь, и поблизости от дягилевского двора не бывало. Пусть посмотрит, какие кони выводятся теперь в Бахрушах. Ну, а если гостям будет удобнее машина — тоже пожалуйста. К их услугам не объезженный еще горьковский вездеход с ведущим передком. Хочешь — сам управляй, хочешь — тебя будут возить.

Коли уж газета рекомендует встретить их с «должным русским гостеприимством», значит, так и нужно встречать. Проверив, нет ли пересолу в этом «русском гостеприимстве», Петр Терентьевич не нашел ничего умаляющего его председательское достоинство. А если что-то окажется не так, ему не привыкать перестраиваться на ходу.

Теперь оставалось заняться гостеприимством дома. Может быть, первый раз в жизни Петр Терентьевич вмешивался в кухонные дела. Это удивило Елену Сергеевну.

— Неужели ты думаешь, я не сумею накормить двух бутербродников, когда чуть ли не все правительство перебывало в нашем дому?

А Бахрушин свое:

— Правительство — это одна статья. Оно наше. И всякое блюдо поймет, как его надо понять. А эти будут искать во всем показной умысел. Поэтому ни зернистой, ни паюсной. Ни севрюги, ни осетра, хотя правление колхоза и выделило три тысячи пятьсот рублей на их угощение, а из области прислана представительская бадейка зернистой икры, поскольку американцев судорожит от нее, как лису от курятины.

— А зачем же нам прибедняться? — возразила Елена Сергеевна.

А Бахрушин опять:

— А кто говорит — прибедняться? Я говорю, что в нашем доме нет никакого праздника. Мы учтиво и любезно примем гостей. У нас нет оснований принять их плохо. Но у нас также нет никаких поводов раскрывать свои объятия. Про мистера Тейнера мы пока знаем только то, что он журналист. А про Трофима нам известно, что он изменник. Правда, изменник, собирающийся раскаяться. Собирающийся пока… А вот как он и в чем раскается, от этого и будет зависеть все дальнейшее…