Григорий Георгиевич Никулин был хорошо подготовлен к этой картине. Я давно работаю на киностудии, но и для меня совершенно неожиданными были такие карты режиссерской разработки. Точно указаны кресла в самолете, и кто где сидит, и кто в каком кадре занят. Словом, работать было легко: вечером точно известно, что будем завтра снимать, какой именно кадр — сотый, трехсотый или пятисотый.

Я уже говорила, что у нас такой хороший актерский ансамбль собрался, не просто актеры — люди собрались. Просто поразительно! Все друг друга любили, все друг за другом ухаживали. У нас были и пенсионеры, и молодежь. Многие получили прозвища: артиста Барушного назвали «Барушной тип», Ефима Захаровича Копеляна — «Ефимом Закадровичем», кое-кого из дам — «Отаровы вдовы»… А одно прозвище я вам даже не назову, потому что вам просто станет нехорошо. К сожалению, многих актеров уже нет с нами… Например, замечательного актера Аркадия Оберберга, артиста еврейского театра. Он уже в то время был на пенсии — поразительный человек! У нас играл «господина с рыбками».

А что вы можете рассказать о Владимире Высоцком и Людмиле Абрамовой?

Очень трудно говорить о взаимоотношениях людей, если эти отношения рождаются вне коллектива. Мне кажется, что это никак не входит в функции второго режиссера. И даже первого! Почти все актеры жили в одной гостинице, много общались вне съемочной площадки. Единственное, что мы заметили: Люся иногда носила свитер Володи, ей было холодно. Нам казалось, что имеет место нормальная человеческая дружба. Во что это выльется, и в голову не приходило, и времени просто не было смотреть: «А кто там чем занимается?» Мне казалось, что это дружба, очень чистая, очень нежная. А что происходило между ними, я затрудняюсь сказать: вам, очевидно, известны заботы второго режиссера — исключительно много объектов внимания. Потом Люся и Володя поженились, у них было двое детей, мальчики…

Я до сих пор отношусь к Володе с необыкновенным уважением. Сейчас ходит такое количество небылиц о нем… На съемочной площадке Володя был одним из «младших», моложе его только Костя Худяков и Ирочка Губанова. Он был невероятно смешливым. Однажды ночью, когда мы снимали очень серьезную сцену — передавали из рук в руки бутылки с горячей водой и все должны были молчать, — Володя сквозь зубы рассказал мужчинам какой-то анекдот. В результате все актеры во главе с Ефимом Захаровичем Копеляном, тоже невероятно смешливым, просто визжали от смеха. Мы во время съемки писали звук «вчистую», не переозвучивали потом. Григорий Георгиевич злился, но когда ему рассказали «об чем речь» — тоже рассмеялся, и все довольно долго не могли сосредоточиться…

Однажды, когда Володя снимался у Иосифа Ефимовича Хейфица, к нему приехала Марина Влади. Это было в «Плохом хорошем человеке». И Володя, увидев меня в кафе, закричал на весь зал: «Маша, ты посмотри, кто идет! Это же Анна Давыдовна, которая привела меня в кинематограф, — зачем ей это было нужно, одному Богу известно!» Так состоялось мое знакомство с Мариной Влади, правда, на этом оно и закончилось.

На съемочной площадке Высоцкий был только послушным исполнителем режиссерской воли или что-то привносил от себя?

Я должна сделать комплимент режиссеру Никулину: он точно знал, чего хочет, но если от актера исходило что-то стоящее, он это принимал, в противном случае старался осторожно от этого избавиться. Да и сама картина не очень-то давала возможность для актерской импровизации: весь фильм герои сидят в креслах — за исключением нескольких эпизодов — и очень ограничены в пространстве. Не разбежишься.

А сцена истерики, которую Володя сыграл, была настолько удивительна, что повторить ее точно так же, как он сыграл ее поначалу, было просто невозможно. И реакция всех окружавших его актеров на эту сцену была очень точной, поэтому снимать второй дубль не было необходимости. А больше у него по сценарию и не оказалось возможностей показать свое «что-то такое».

Он не пел тогда?

Конечно, пел! Гитара была его постоянным спутником, неотъемлемой частью. Не могу сказать, свои ли песни он пел, — в ту пору никто ничего о Володе не знал, и я в том числе. Просто появился на съемочной площадке симпатичный парень с гитарой, между делом что-то бренчал, рассказывал много любопытного, интересного. Иногда срывался. Приходилось приостанавливать съемку, лечить.

А кто лечил и как?

Сами. Крепким чаем, кофе. Он ведь добрый был парень. Люди в таком состоянии ведут себя очень разнообразно, а он смеялся, сам веселился и всех веселил. Но чем больше смеялся Володя, тем больше нам казалось, что дела вот-вот пойдут совсем не смешно. Конечно, долго мы из-за него не стояли — снимали кадры, где он не был занят. А потом Володя приходил в себя, и мы работали дальше. Я не могу сказать, что он был в таком состоянии, что с ним невозможно было работать — просто чуть больше нервозности, чуть больше смеха… Всего чуть-чуть больше.

Геннадий Иванович Полока рассказывал, что на съемках «Интервенции» Копелян был буквально влюблен в Высоцкого.

Я думаю, что более тесный контакт у них появился попозже, на других картинах. На нашей не видела, чтобы у Володи был какой-то безумный контакт с кем бы то ни было. Володя ведь в те годы еще не был такой заметной фигурой. Нет, Боже сохрани! Самым уважаемым человеком из нашей актерской братии был Владимир Иванович Чесноков, его нежно любили все.

Были сняты какие-то кадры, которые не вошли в картину при сдаче?

В сценарии был эпизод, довольно большой, священник призывает пассажиров самолета покаяться перед смертью. Каждый относится к этому по-разному и при этом больше раскрывается как человек. Не могу вспомнить, почему вырезали эту сцену — нужно просмотреть замечания комиссии по приемке фильма: что именно им там не понравилось. Помнится, в этой сцене как-то раскрывалась связь героини Люси Абрамовой с Понтером, ее отношение к подпольной борьбе. Там выяснялось, что дети, которых она выдает за своих, вовсе не ее дети, а погибшего подпольщика. Там, по-моему, многое проясняло и дополняло замысел по каждому основному персонажу.