— А-аа, так вон в чем дело! — обрадованно воскликнула Инга и шлепнула холеной ладошкой по столу. — Так и пущай она ему нравится, нам-то что? Она же уезжать собралась? Собралась. Вот и пусть уезжает. А он пусть остается. И только-то! Что тебе не нравится, я не пойму?

Она видела: его что-то тревожит. Тревожит настолько сильно, что он впервые за многолетнее сотрудничество позволил себе нахмуриться в ее присутствии. Не смотреть в рот, как бывало прежде, а сурово нахмуриться. Что-то было не так. Или он просто старел? Или боялся? Он же тоже человек, хотя таковым она его никогда не считала. И много чего человеческого ему может быть присуще. Ее-то вот он любит столько лет. Молча и беззаветно любит. И выполняет все, что она ему прикажет. А уж если попросит… то он на ходу подметки рвет. Что же сейчас? Неужели придется и от него избавляться тоже? Случай будет не из легких, придется поломать голову, как это сделать получше и подешевле…

— Я не боюсь за себя, Ингуля, — вдруг вкрадчиво проговорил Иван, посмотрев на нее проницательными страшными глазами. — Но эта девка может нам все испортить.

— Каким, интересно, образом? — зло воскликнула Инга, вскинув на него черные угольные глаза, за один ласковый взгляд которых он давно продал душу дьяволу. — Ей нужна конфиденциальность? Мы ей ее устроим!

— У нее есть пацан, — попытался возразить Иван.

Представить себя убивающим ребенка он не мог. Одно дело старухи, совсем другое — школьник. Но если Инга скажет — надо, он, конечно же, сделает и это. Но что-то в этот раз было не так. Он чувствовал опасность шкурой, только объяснить ей не мог. Не мастер он был толково и правильно говорить.

— И что, что пацан?! — взвилась она и тут же понизила голос до свистящего шепота. — На нас с тобой уже знаешь сколько крови?! Так что замараться не бойся.

— Не в этом дело, Ингуля… — Он внимательно рассматривал ладони, боясь обидеть ее своими опасениями или заставить усомниться в себе. Этого он точно себе никогда не простил бы. — Мент этот сегодня крутился и около той бабки.

— Какой бабки?! Той, что ты… — Кровь отхлынула от ее лица, и Инга испуганно вжалась в высокую спинку кожаного кресла.

— Той самой. Здесь может и не быть ничего такого, он все ж таки участковый. И, говорят, очень добросовестный. И летом, и зимой, и по любой погоде свой район курирует, но… Нутром чую, успела бабка что-то ему наболтать. Она же из ментовки не вылезала, ты сама знаешь! Могла ему чего-то наговорить. И потом этот сыщик сраный… Фоток-то я у него так и не нашел… Адрес бабкин в компьютере был, а фоток нет. Где они?

— В жопе! — заорала вдруг Инга, помолчав с минуту, и истерично расхохоталась. — Ты чего меня грузишь тут, скотина?! Зачем?! Плевать мне и на девку эту, и на ублюдка ее, и на мусора твоего плевать! Ты это хотел услышать?! Бабка пасть открыла, так ее уже нет! Фраера ее с мыльницей тоже нет! Что, тебе легавого убрать тяжело будет?! Хороший мент — мертвый мент. Ты сам не раз так говорил! Чего же ты паришь мне тут, сволота?!

Такое случалось с ней нечасто. Он за все вместе проработанное бок о бок время видел ее такой лишь пару раз. Когда она из стильной светской дамы превращалась в разнузданную девку, сыпавшую тюремными ругательствами. Если ее не поставить на место сейчас, Инга непременно потребует шприц с дуревом. Это будет конец, остановиться она уже не сможет.

Иван тяжело поднялся со стула. Подошел к ней неспешно, как всегда, слегка приволакивая ноги. Ухватил одной рукой за плечо, а второй… дважды ударил ее по щекам. Истерика прекратилась так же внезапно, как и началась. Инга вытаращила на него дикие глаза и, плохо владея трясущимися от гнева губами, прошипела:

— Кто тебе позволил, быдло?! Кто позволил тебе трогать меня, скотина дешевая??? Что ты о себе возомнил?!

— Я все сделаю, Ингуля! — тихо обронил Иван и вдруг упал перед ней на колени. — Я все сделаю, что ты скажешь. Скажешь, выйти на площадь с автоматом и положить там всех, я и это сделаю, хотя жить мне после этого недолго останется…

Она заморгала часто, ухватилась за ноющие от пощечин щеки и сипло потребовала:

— Убирайся к черту, скотина! Убирайся! С девки глаз не спускай и с мента этого тоже. — Инга тяжело и часто дышала, пока он шел к двери, потом вдруг его остановила: — Иван!

Он оглянулся, по тону поняв, что Инга окончательно пришла в себя. Вопросительно дернул подбородком и даже сделал попытку улыбнуться, хотя с рождения делать этого не умел.

— Ты вот что… — Она снова закурила, дым попал ей в легкие, и Инга закашлялась. — Действуй осторожно… Бабка эта ушла тихо. Менту она могла что-нибудь наболтать, тут спорить не буду. Но никаких заявлений она не писала, а брех ее старческий к делу не пришьешь. Связать с тем сыщиком ее может только этот легавый. Но кто его станет слушать?.. Бабка ведь у нас в ванне захлебнулась. Так?

— Угу…

— Ну вот, значит. Смерть в результате несчастного случая. А дамочка наша просто уедет со своим ребеночком тихо и незаметно. Так, как она и хотела. Я завтра поработаю с ней. А ты понаблюдай. Все, ступай.

Он вышел от Инги с тяжелым сердцем и самыми плохими предчувствиями. Что-то она задумала, раз идет на такой откровенный риск. Не иначе решила свернуться. Оно бы и пора уже, денег предостаточно. Только вот… какую роль она отведет ему, когда все закончится? Будет ли он ей нужен и тогда, или решит от него избавиться, как вон от Светки, к примеру?