Тоска… Тоска такая, что хоть в яму прыгай и самолично засыпай себя землей…

Что он может предпринять, если она решит его ликвидировать? Да ничего, черт возьми! Она же хитрая и умная. Ее бы никогда менты по малолетке не замели, если бы подельники не сдали. Так она нашла этих шмар на зоне и… устроила им по несчастному случаю. Каждой на рыло по несчастному случаю. Догадывались многие, доказать никто не смог.

Инга… Чертова колдунья… Что она с ним сделала и продолжает делать?! Он уже и не раб ей, он тень ее… Был бы рабом, мог бы взбунтоваться в какой-то момент и бежать от нее без оглядки, а так… А так лишь продолжает следовать за ней и вторить всем ее движениям.

Мента она захотела замочить. Дурное дело, оно, конечно, не хитрое. Он может и его убрать легко и беспроблемно, только вот что-то гложет и гложет внутри. Предчувствие, что ли… Не к добру это, первый раз с ним такое. Точно не к добру…

— Что это вы там шептались?

Светка посмотрела на него игриво и вопросительно, совсем не так, как должна была смотреть. Сука лживая! Ох, и сука… Ну, да ничего, он отыграется на ней. За все свое больное отыграется. Смерть ей подарком будет, так он на ней отыграется.

— А тебе-то что? — Иван встал подле стола, тяжело и исподлобья глядя на ее тонкую хрупкую шейку, изящные ключицы, выглядывавшие из расстегнутого воротника блузки.

— Ничего, просто… — Она поймала его взгляд и тысячу раз уже пожалела, что остановила его вопросом; внедренный агент из нее оказался никудышный. — Раньше всегда и меня приглашали. Разве мы не вместе?

Он мог удавить ее прямо сейчас. Просто протянуть свою сильную руку, ухватить за шею и сдавить. Она бы хрипела, задыхалась, билась молодым красивым телом, затухая, словно спичка. А он бы наблюдал за ее концом и наслаждался. Потому что Светка заслужила это. Она была такой же испорченной деньгами, как и все они, но к тому же была еще подлой и продажной тварью. А такие, по его понятиям, только вредили. Им не было места на земле. Тем более в их общем деле…

Иван вытер внезапно вспотевшие ладони о брюки, сунул руки в карманы куртки, чтобы искушение, не дай бог, не взяло над ним власть. И пошел к выходу из приемной. Отвечать он ей так ничего и не стал. Пускай догадывается, о чем пожелает. Пускай терзается перед мучительным концом. С ней он еще успеет разобраться. Сейчас у него есть дела поважнее. Ему нужно пасти клиентку и ее ухажера.

Михалыч вышел из конторы. Сел в свою машину. Теперь это была совсем другая машина, не та, на которой он сегодня уже засветился… И медленно тронул ее с места. Слежка так слежка. Он поедет и понаблюдает. И начнет с дамочки. А там по ходу видно будет, что делать дальше…

Зачем ей понадобилось идти в кино? Кто бы знал, зачем она туда пошла одна?! Хотела развеяться, помечтать, хоть как-то заглушить свое одиночество, ставшее после отъезда Данилки просто невыносимым, но сделала только хуже.

Верочкино место было в восьмом ряду. Она вошла в зал до третьего звонка и от нечего делать посмотрела по сторонам.

Смотрела на юных влюбленных и тосковала. Их чувства были так обнажены, так хрупки, и ей до слез хотелось защитить их от всего житейского и грубого.

Смотрела на пожилую супружескую пару и снова тосковала. Убеленный сединами мужчина бережно вел свою жену к их местам и что-то шептал ей на ухо. Ее лицо, покрытое морщинами, ласково светилось улыбкой…

У нее не будет так! Никогда не будет! Они с Геральдом состарятся, но врозь. И сын их вырастет у них на глазах, но потом будет не с ними. И общих воспоминаний у них не будет, и общих фотографий в семейном альбоме.

Верочка проплакала весь сеанс, плохо соображая, что происходит на экране и почему вокруг смеются. Когда фильм закончился, она вышла на улицу вместе со всеми и тут же заспешила к автобусной остановке. Идти было всего ничего — пара кварталов, но идти одной… Нет, снова натыкаться на воркующие парочки она не хотела, потому и метнулась к остановке. Потом очень быстро прошла по двору и, не останавливаясь, влетела в свой подъезд. И вот тут ей пришлось по-настоящему испугаться и пожалеть о своих поздних прогулках в одиночестве.

Рядом с лифтом стоял здоровенный малый. Стоял к ней спиной и, казалось, совсем не обращал на нее внимания, но она почему-то испугалась. А тут еще лифт, как назло, куда-то провалился. И свет горел лишь на площадке второго этажа. Все, как нарочно, и все сразу.

Верочка сжалась, будто изготовилась к прыжку, и принялась украдкой рассматривать позднего гуляку.

Высокий, широкий в кости, с огромными ручищами и бычьей шеей. На голове спортивная кепка с таким длинным козырьком, что лица под ним почти не видно. И еще очки… Солнцезащитные очки, которые особенно ее насторожили. С какой, спрашивается, стати надевать темные очки в темное время дня, да еще в темном парадном?! Не иначе, человеку не хочется быть узнанным. Почему? А может… Ей даже дурно сделалось при мысли, что этот малый следит за ней по особому распоряжению Геральда. Точно! Этот мерзавец, уезжая, оставил при ней соглядатая, чтобы тот потом доложил ему по минутам обо всем и обо всех, кто посмеет к ней приблизиться. Какая же скотина!..

Двери лифта распахнулись как раз в тот момент, когда она совсем уж было собралась идти к себе на седьмой этаж пешком. Без лишних опасений Верочка шагнула в кабину и вызывающе уставилась на незнакомца.

— Вам какой этаж? — спросила она, едва не фыркнув, когда тот замешкался с ответом.

— Девятый, — обронил мужчина после непродолжительного раздумья.

— Ага! Хорошо. — Она нажала кнопку седьмого и с плохо скрытой брезгливостью произнесла: — Как вам не стыдно!

— Что?!