Шрифт:
Правда, ум через некоторое время начал зудить, что так не бывает. Он убеждал Вовку, будто после вдоха и задержки он сделал выдох, а показалось, что вдох. Какие только аргументы не выдвигались, чтобы сохранить привычную ограниченную картину мира! Тараканов от души посмеялся над тем, как беспомощно ум изворачивался, словно юркий угорь, который уже проглотил наживку и теперь извивался в сильных руках рыбака.
Чтобы не загреметь на пол, Вовка, прогибаясь в груди, приоткрывал глаза – и потолок Серегиной комнаты становился разверзающимся куполом грандиозных уникальных в своем роде миров, летящим на них с Серегой. Это зрелище напоминало купол в усыпальнице Тимура. Созерцая его, йоги превращались в неистовый ураган пламени!
Тараканов вновь ощутил себя играющим Богом. На задержке он заваривал вселенскую бесформенную кашу, а после выдоха выливал ее в форму. Вихри миров крутились вокруг него, а он был стержнем, неизменно пронзающим, соединяющим эти миры.
Но вот прикол! Только что Вовка был Богом, а выдохнув и открыв глаза, вновь с удивлением обнаруживал свое плотное тело, свою личность и отделенность от мира. Опять та же самая жопа! [29] Жопа, которая «знает», что после вдоха должен быть выдох. Бог – Жопа, Бог – Жопа… Богожопа, да и только. Тараканов подивился, как в человеческом существе могут одновременно существовать два начала: Бесконечность и Ограниченность.
29
– Теперь, когда мы просветлились, мы все еще жопы?
(Смех).
– Жопа, – начинает Мишель с преувеличенным достоинством и торжественностью, – это машина, которая думает, что она не машина, – он делает паузу и многозначительно оборачивается на доску. Когда он поворачивается назад, его лицо расплывается в карикатурной улыбке, – Просветленный человек (смех) – это жопа, которая знает, что она – машина.
(Смех и аплодисменты).
Из книги Люка Рейнхарда «Трансформация».
Вовка сконцентрировался на раскаленном стержне, который нес его все дальше. Вселенные вспыхивали, клубились и переплетались вокруг этой оси, подобно спиралям в молекуле ДНК.
Да, Богожопа-Вовка был стержнем. Да, он рождал миры. А что дальше? Этот вопрос исступленно гнал его вперед, за новыми открытиями. Каждое следующее откровение включало дополнительную мерность. Количество степеней свободы творчества росло по экспоненте. Наконец, критическая масса была достигнута, произошло расширение качественно другого порядка и…
Вовка вышел за границы и божественного стержня, и спирали мирозданий, и всякого представления ума… Ум попросту молчал, ему не было здесь места. Это был новый метауровень, включающий в себя все предыдущие уровни и много чего еще, чему пока не придумали названий. Расширение себя поверх космоса и Бога…
Музыка стремительно уносила в неведомые измерения. Каждый музыкальный инструмент, каждый звук, ритм и мелодия жили сами по себе и в то же время были пронизаны единой энергией. Звуки доносились из разных областей пространства. Барабаны стучали откуда-то снизу, превращая пол в дышащую подушку. Духовой инструмент хаотичными волнами гудел из дальнего угла комнаты. Сверху лился странный шелест, похожий на шум дождя. Время от времени Вовка отчетливо слышал глубокое ритмичное дыхание, словно кто-то поддыхивает в такт музыке. Транс глубочайший!
На одной из задержек послышался людской гомон, стук трещоток, гудки раритетных авто, пронзительные звуки индийской «гармошки» (вроде той, на которой играют кришнаиты), детские голоса. Вовка был уверен, что оказался на оживленной базарной площади в деревушке Юго-Восточной Азии, и в этой атмосфере витало почти забытое детское счастье и упоение родного Дома.
Сразу после этого трека диджей Серега возбужденным голосом объявил:
– Сейчас такая «Инш Алла» будет, закачаешься!
Из колонок потекла необыкновенно красивая арабская музыка. Женский голос, тонкий и звенящий, тянул: «Йаа-салам!», – а приглушенный мужской голос откуда-то из глубины подхватывал: «Ин-шяла!»
От этой музыки сладко защекотало в сердце и энергия необусловленной Любви и благодарности чудесному миру забила жизнерадостным фонтанчиком.
Последним пунктом «программы» было пение мантр. Путешественники спели по три раза «Ом» и «Элль».
После одного из звуков Тараканов увидел-почувствовал-окунулся в непроглядную Бездну. Чернота была объемная, густая, яркая и чрезвычайно насыщенная. И эту глубокую тьму пронизывал красивейший узор, паутина из ослепительных нитей серебристо-неизвестного цвета.
Ум долго не мог объяснить происходящее. Аналогов не было. Возникло предположение, что это структура Матрицы, причинно-следственные связи, пронизывающие бездну изначальной Пустоты. Или Хаос, расколотый, опутанный линиями причинно-следственных связей. Каждый сектор внутри паутинки – это живой, неповторимый, завораживающий организм. Сознание воспринимало их по отдельности и одновременно все сразу. При этом Вовка мог выделить осознанием любой сектор, любой фрагмент мозаики. Они были разной формы, текстуры и рельефности. Какие-то были ближе к Тараканову, какие-то – дальше.
Необыкновенно волнующее знание-переживание, прикасание к величайшей Тайне из всех Тайн! Восхищение и трепет пред безграничностью этой черноты и сияющим изяществом и великолепием паутинки… Вот что переживал Вовка. Он вплывал все глубже в эту штуку… Один сегмент, похожий на пятиугольник (вроде социалистического Знака качества) подплыл к нему ближе всех, и Тараканов слился с ним…
Очухался космический странник в комнате. Он стоял прямо, устойчиво, вплавившись ногами-молниями в центр Земли, и выполнял задержку неизвестно какой длительности.