Стихотворения и поэмы в 2-х томах. Т. II
вернуться

Андреев Вадим Леонович
Шрифт:

«Горбатый снег на куче мусора…»

Оскару Рабину

Горбатый снег на куче мусора И покосившийся фонарь. Стекающий сквозь щели узкие По каплям розовый янтарь. Дымком несет над черной свалкою. Блестят кошачие глаза. Голубоватою фиалкою С ресниц не падает слеза. Ужели так покочережена Душа и так оскорблена, Что только здесь ей жить положено, Что только здесь она — она? Да, только здесь, над этим мусором, Да, только здесь, под фонарем, Она живет не нашей музыкой, Незамерзающим огнем. 1966

ПО СЛЕДАМ ВОЙНЫ (1–2) [43]

1. «Он был поставлен немцами — бетонный…»

Он был поставлен немцами — бетонный, На берегу реки возникший дот, — Своей судьбой навеки обреченный Быть стражем русских неродных болот. Но не его ли ослепил Матросов В тот роковой для них обоих час, Когда, свое живое тело бросив, Он им закрыл его горячий глаз? Река размыла невысокий берег, И дот зарылся в илистый песок, Но все еще многоугольный череп Пустой глазницей смотрит на восток. Кудрявый пар встает над теплой речкой, Сквозь воду чуть просвечивает дно. Мальчишеское светлое сердечко Великим нетерпением полно — Вот здесь, вблизи бетонного причала, Вчера он взял двенадцать окуней… Встает заря таинственно и ало Над черной щеткой острых камышей.

43

По следам войны (1–2) — З, 1983, № 1: два стихотворения ошибочно напечатаны как одно; восстановлено по СР.

2. «Здесь не один сражался леший…»

Здесь не один сражался леший, Здесь партизанил домовой, Здесь взрывом вырванный орешник Погиб, встречая смертный бой. Деревья выпуклою грудью Здесь преградили путь врагу. И погибали, точно люди, Не оставаяся в долгу. Один, как обожженный идол, Еще живой дубовый ствол Стоит. К родному инвалиду Я осторожно подошел. Покочереженную ветку Я дубу бережно пожал, Я шрама грубую отметку Погладил и поцеловал. Из-под ноги вдруг прыснул заяц, Мелькнул хвостом и был таков — Среди таинственных мозаик Сиреневых и желтых мхов. Зарылся в землю корень голый. Там, где сновали муравьи, Уже пророс блестящий желудь И листья выпустил свои. Вся просека неудержимо, Дышала солнцем и весной И поросль изумрудным дымом Клубилась низко над землей. 1967

«В грамматике досадные пробелы…» [44]

В грамматике досадные пробелы: Есть суть, но дела нет. Что ж, раскуем Оковы существительных и делом, Глаголами на приступ мы пойдем. Собратствовать, содружествоватъ — радость Нам собеседовать поможет. Мы Орудия накормим тем зарядом Добра, который рвет основы тьмы. О, целый мир в душе одной поместится, И, крепко стоя на земле родной, Без космонавтов будут люди звездиться, Согражданствуя с высотой!

44

«В грамматике досадные пробелы…» — З, 1983, № 1.

«Недремный воронок нам выхолостил душу…»

Недремный воронок нам выхолостил душу. Он в нас живет, тот подлый страх, Который, как в пустыне острый ветер, душит Живую жизнь, вздымая прах. Ты видишь издали, как возникает пыльный Летящий змеевидный смерч, И кажется тебе бессмертной и всесильной В степи кружащаяся смерть. Уже почти не человек, — как пестрый ящер, Ты зарываешься в песок, И смотрит круглый глаз, от ужаса косящий, На надвигающийся рок. Моя душа, моя звезда, моя Психея! Живая капелька любви! Не испарись и не исчезни, цепенея, Переболей, переживи! 1969

Валаамский монастырь («Полночь. Индиго и сурик подкрасили воды…») [45]

Полночь. Индиго и сурик подкрасили воды Ладожских плесов, излук и затонов Райские перья летят, и небесные своды — Ристалище ангелов, птиц и драконов — В розовом мраке сияют и блещут недремно. Крепок замок на тяжелых воротах, Стены, как в небо взлетевшая пропасть, огромны. Здесь, потускнев, не горит позолота Иконостасов, покрытых, как нары, соломой, Здесь для лишенных московской прописки, Для ненашедших войною спаленного дома — Вши да тревога крысиного писка. Здесь, за стеною, бойцы и герои — солдаты, Тот, кто упал на военной дороге, Тот, кого звали на подвиг большие плакаты, Место кому — в монастырском остроге. Да, высоки небеленые, старые стены. Только и есть, что смертельная скука, Мука и горечь последнего, вечного плена… …Племя безногих… Племя безруких… 1969

45

Валаамский монастырь — HP.

Волго-Балтийский канал («Стоят залитые водой леса…») [46]

Стоят залитые водой леса — Парад стволов, парад слепых скелетов, Их руки-ветви вздеты к небесам, Но мир молчит, и в небе нет ответа. Вцепились корни в грунт. Вода течет, Меж призраками слабо плещет. Они стоят — уже который год, Уже который год — в строю зловещем. А там, где оторвался слой коры И тускло обнажилась древесина, — Лишь присмотрись — лицо твоей сестры Иль без вести исчезнувшего сына, Отца, быть может, — брата. Ты пойми, Тех глаз посмертную скупую муку И на прощание рукой возьми, Живой рукой — безлиственную руку… 1969

46

Волго-Балтийский канал — HP.

ЧЕТВЕРОСТИШИЯ

«Пророк? Эпоха выдала ему…»

М. Волошину

Пророк? Эпоха выдала ему Предвиденья взрывающую силу, Но чтобы слово смолкло — заключила Провидца в коктебельскую тюрьму.

«Как женщину, ушедшую с другим…»

Как женщину, ушедшую с другим… Что ж из того, что стала ты жесточе И жестче, лживее, — мы всё тебя храним, Наш русский сон, средь наших одиночеств.