Вообще-то совсем недавно Иртеньев даже предположить не мог, что с ним может случиться нечто подобное. Видимо, все происходившее до этого как-то слилось воедино, соединив и высылку в Сибирь, и столь необычное освобождение, и так внезапно нахлынувшее чувство.

Странным образом этому немало поспособствовал и гэпэушник Вася со своим четко наметившимся перерождением. В какой-то момент Вике стало казаться, что все пошло на лад, он внутренне расслабился, а тут еще эта встреча, вроде как соединившая милое сердцу время с настоящим, и вот результат…

В глубине души Иртеньев понимал, что Ирина права. Просто она, как и всякая здравомыслящая женщина, обремененная семьей и обязанностями, наверняка все просчитав, пришла к выводу, что максимум, который она может себе позволить, это та самая, закончившаяся у часов, неделя.

Да и, если честно, положа руку на сердце, что он, Вика Иртеньев с его неустроенностью, мог ей предложить? По большому счету, ничего. Максимум, на что он мог рассчитывать, это место заштатного счетовода, поскольку незадолго до высылки одолел книжку под названием «Бухгалтерский учет».

Тем временем, пока Иртеньев предавался воспоминаниям да прикидывал так и сяк, что было бы, если бы, поезд, миновав узость, вырвался в неширокую долину и, несколько сбавив ход, прогрохотал по мосту через узенькую речушку.

Этот внезапно ворвавшийся снаружи металлический гул отвлек Вику от его невеселых размышлений. Поезд как раз входил в поворот, скорость заметно уменьшилась, поток воздуха из окна ослаб, и в купе сразу стало душно.

Иртеньев поднялся, выглянул в окно и, не увидев там давешнего парусника, сожалеюще цокнул языком. Чем-то этот плывший у самого горизонта романтический силуэт тронул душу, позволив на какое-то время забыться.

У окна тоже было жарковато, и Вика, решив поболтать немного с соседями, отправился в тамбур. Однако его попутчиков там не оказалось, видимо, они ушли в другое купе, а вместо них Иртеньев увидел какого-то невзрачного мужчину, который, вжавшись в угол, нервно курил.

Дружески улыбнувшись ему, Вика выглянул в распахнутую дверь, и тут же, позади него, прозвучал вопрос, заданный с дорожной непосредственностью:

— На курорт едете?

Взявшись за поручень, Вика повернулся, разглядел в кулаке у незнакомца обычную, свернутую из обрывка газеты, самокрутку и, неопределенно хмыкнув, ответил вопросом на вопрос:

— А вы?

— Я нет, — охотно отозвался мужчина. — Я, это, по цитрусовым, в командировку.

— Агроном, значит?

— Вроде того…

В представлении Иртеньева мужичок меньше всего походил на агронома, и говорить с ним не хотелось. Как раз в этот момент у полотна мелькнула будка путевого обходчика, и поезд резко начал сбавлять ход.

Сделав вид, что он собирается выйти, Иртеньев спустился на самую нижнюю ступеньку и действительно, когда вагон наконец остановился, сошел на усыпанную мелкой галькой платформу какого-то полустанка.

Увидев впереди, у выходной стрелки, закрытый семафор, Иртеньев понял, что остановка краткая и, разминая ноги, медленно пошел вдоль состава, в любой момент готовый вскочить на подножку, если поезд вдруг тронется.

Впрочем, среди пассажиров таких, как Иртеньев, оказалось довольно много, и они так же прогуливались по платформе, в явном предвкушении отдыха поглядывая на поросшую лесом гору, где за деревьями виднелись какие-то строения.

Море оказалось по другую сторону состава, но когда Вика, остановившись возле буфера, попытался глянуть на него через промежуток между вагонами, кто-то весьма бесцеремонно взял Иртеньева за рукав.

— Гражданин…

— В чем дело?

Вика дернулся, но его тут же схватили за обе руки и чей-то не предвещавший ничего хорошего голос, рыкнул в самое ухо:

— Пр-р-ройдемте!

— Но позвольте… — попробовал было возразить Иртеньев, однако его никто не собирался слушать.

Четыре дюжих мужика безо всяких объяснений буквально поволокли его с платформы по направлению к небольшому домику, полускрытому зарослями, и через минуту втолкнули в полутемную комнату.

Ближе к окну стоял стол, за которым расположился лысый здоровяк в гимнастерке без знаков различия, а посередине одиноко торчал табурет, на который и усадили Иртеньева. Едва оглядевшись, Вика, все еще считавший, что произошло недоразумение, сразу заявил:

— Послушайте, уверяю вас, это какая-то ошибка…

— Разберемся, гражданин, — начал было лысый, но тут же, отвлекшись на стук двери, обращаясь к вошедшему, весело осклабился: — Тут такое дело, Ткачук, ошибочка вышла, он говорит, что не он…