– Тебе трижды звонили! – уже в другой – с гневным нажимом – тональности повторила Наталья.

– Кто? – поинтересовался Лозовский, пропустив мимо неприятный укол.

Если ему звонили, почему не позвала? Тем более трижды звонили! Что за самодеятельность такая: решать за него, с кем ему говорить, а с кем нет?

Как-то все не так, все неправильно. Как-то не так она себя ведет. Не так, как бы ему хотелось. Может, он придирается к ней, а?

– Сначала поочередно позвонили две женщины. Не представились. – Гнев в голосе его подруги набирал обороты. – Потом позвонил какой-то Дмитриев…

– Наташа, – тут уж Лозовский позволил себе ее перебить. – Почему ты не позвала меня к телефону?

– Ты был в саду, – очень быстро нашлась она с ответом и принялась отряхивать муку с рук прямо на плетеный коврик в прихожей.

– Я был в нашем саду, а не в городском, милая, – все еще тактично и без рокота уточнил он и, обогнув ее, пошел в комнату, продолжая говорить на ходу: – Ты видела меня из окна, Наташа. Я был в пределах досягаемости… Почему ты не позвала меня к телефону, милая?

Она вошла за ним следом в комнату, оперлась спиной о притолоку и несколько мгновений рассматривала его, будто видела впервые. Он мог поклясться, что именно таким был ее взгляд, когда они столкнулись в дверях супермаркета. А это была их самая первая встреча.

– Славик, ты сейчас что пытаешься сделать? – с неожиданной вкрадчивостью спросила Наташа.

Он никогда прежде не слыхал такого тона, никогда не мог подозревать, что она вообще о нем имеет представление. Всегда мила и простодушна, заботлива и нежна, и тут вдруг непонятная, опасная вкрадчивость. Такое Волиной было бы простительно и позволительно, дочери ее, подруге и соратникам, марширующим под ее началом и в одном строю, но не его девушке. Она не должна быть такой, как они все! Она должна быть именно такой, как ему хотелось. А может…

Может, он снова все для себя придумал, а?! Может, и за нее, и за себя придумал утопический семейный мир, который по природе своей невозможен?

– Что я пытаюсь сделать? – растерялся Лозовский.

– Ты сейчас пытаешься скандалить со мной? – милые добрые глаза Наташи сделались очень темными и холодными, как небо в ноябре.

– Нет. Скандалить я не хочу. Я хочу понять, почему ты не позвала меня к телефону? Этот звонок мог быть очень важен для меня и…

– Важен?! Для тебя?! Звонок какой-то бабы для тебя важнее мира в этом доме?!

И снова ее тихий голос с возмущенным присвистом показался Лозовскому незнакомым и неприятным.

– Баб было две, если я не ошибаюсь?

– И что с того?

– Почему ты не позвала меня, Наташа?

Ему очень хотелось услышать от нее вразумительное объяснение ее необъяснимому поведению. Пускай придумала бы что-нибудь, что ли. Соврала, на худой конец, но уничтожила в нем то неприязненное чувство, которое вдруг дало о себе знать.

– Ты!.. – вдруг выпалила она очень громко и запнулась, а ресницы ее шустро заметались вверх-вниз. – Ты считаешь, что можешь говорить в моем присутствии со своими любовницами, да?! Ты считаешь, это нормально, когда они звонят тебе домой, да?

– Кто они? – Лозовский окаменел.

Вот это новости! Вот это удар под дых! Он же выбирал, он же думал, что не ошибся в ней. Он считал, что она умна, серьезна, рассудительна и никогда не опустится до примитивного ора уязвленной ревностью базарной тетки.

Ошибся?

Он считал, что Наташа всегда будет уважать в нем его мужскую неприкосновенность, не позволяющую лазать по его карманам, бумажникам и записным книжкам. Что она никогда не станет совать нос в сообщения в его мобильном. Что она даже в руки его взять не посмеет, когда ему станут звонить.

Ошибся?

– Кто они? – снова переспросил он, уставившись на свою подругу совершенно новым взглядом.

Да он, оказывается, просмотрел в ней многое! И не замечал никогда раньше колкости в ее глазах, перечеркивающей ее нежность и делающей ее милое лицо очень неприятным, будто высеченным из серого камня. И нервного подергивания пальцев никогда не замечал. А рот ее, прежде такой мягкий, такой податливый, оказывается, мог быть судорожно сведенным в тонкую узкую линию.

Ничего себе прозреньице…

– Что за женщины мне звонили, Наташа? Ты же брала мой телефон, отвечала, не могла не видеть, кто звонил?

– Посмотри сам, – отмахнулась она от него, взметнув облачко муки, ссыпавшееся с ее рук.

– Я хочу, чтобы ты мне сказала! – настырно потребовал Лозовский. – А посмотреть я всегда успею. Ну, Наташа!

– Не знаю я! – огрызнулась она. – Один номер не определился, второй – всего лишь набор цифр без имени и фамилии. Наверное, он не забит в памяти.

– Соображаешь, – зло ухмыльнулся Ярослав, подошел к ней вплотную и прошипел в лицо: – А с чего тогда ты взяла, что звонили мои бабы?! Кто дал тебе право подозревать меня в чем-то?!