В общем, я решила не мучиться и проверить свою догадку прямо сейчас. Недолго думая, я поступила так, как делают в кинофильмах шпионы, проверяя, есть ли за ними хвост.

Я медленно, нога за ногу дошла до ближайшего переулка, круто свернула за угол, пробежала вперед и как вкопанная остановилась возле первой же сувенирной лавочки.

В витрине — шелковые халаты, смеющиеся будды из нефрита и бронзы, фарфоровые вазы, веера — обычный ассортимент шанхайских сувенирных магазинов.

Прилипнув к стеклу, я старательно делала вид, что разглядываю товар, сама же косила взглядом направо. Ждала, появится ли в переулке мой старый китаец.

Он появился. Неспешно шаркая, вывернул из-за угла и медленно побрел в мою сторону.

Даже тогда я еще не очень сильно испугалась и действовала на автомате, как будто понарошку. Будто бы все это происходит не со мной, а с кем-то другим.

Я здесь просто сторонний наблюдатель.

Не дожидаясь, пока мой предполагаемый преследователь поравняется со мной, я открыла дверь и вошла в лавочку.

Громко звякнул дверной колокольчик.

— Ни хао, — за прилавком улыбчивая китаянка.

— Ни хао, — я вымученно улыбнулась и направилась прямиком к зеркалу.

Большое овальное зеркало в старинной бронзовой раме висело на стене напротив окна (лучшего места, чтобы незаметно наблюдать за происходящим на улице, для зеркала не придумаешь).

— Ни хао! — китаянка широко развела руками, предлагая товар.

— Се се ни, — я ткнула пальцем в первый попавшийся на глаза веер.

Сладко улыбаясь, продавщица прикрыла глаза, показав, что одобрила мой выбор, и пустилась в пространные объяснения.

Старый китаец уже добрел до витрины и сквозь запыленное стекло отрешенно смотрел то ли на меня, то ли на товар.

Я не сводила глаз с зеркала. Я все еще надеялась, что обозналась.

Мало ли стариков в Шанхае, с его шестнадцатимиллионным населением?

К тому же я где-то читала, что для европейцев все китайцы кажутся на одно лицо, так же как для китайцев — европейцы.

Возможно, я просто ошиблась. Увидела похожую одежду, синюю тужурку и черные матерчатые туфли, и с перепугу приняла одного старика за другого?

Продавщица меж тем стрекотала, не умолкая. Нахваливала свой товар.

Показала рисунок с одной стороны, потом с другой, с треском веер закрыла, с треском открыла, обмахнулась, с чувством его понюхала и дала зачем-то понюхать мне.

Я послушно вдохнула. От сладкого запаха сандалового дерева закружилась голова.

Я напряженно всматривалась в узкое лицо, отраженное в зеркале. Ошиблась?

Нет! Определенно это он!

Тот же ежик седых волос, то же иссохшее лицо цвета пергамента, а главное взгляд. У этого старика такой же безучастный и настороженный взгляд, что и у вчерашнего.

Я понимаю, это звучит странно. Взгляд не может быть одновременно и настороженным, и безучастным. Но этот человек за окном смотрел именно так. По-другому не скажешь.

Я забеспокоилась. А вдруг это правда? Старик здесь потому, что вчера узнал нас с Алсуфьевым. Это не случайная встреча. Он следит за мной? Следит со вчерашнего вечера.

Мне не померещилось. Он смотрел на нас, узнавая. Он действительно нас узнал.

Он работал в «Пикарди» лифтером! Теперь я в этом уверена. Ведь вчера он тоже толкался возле лифта.

То-то он показался мне смутно знакомым. Что-то такое было в его облике… То ли посадка головы, то ли манера поворачивать голову…

Не знаю. Знаю только, что напрасно я как страус прятала голову в песок, успокаивая себя где-то вычитанным, будто бы на европейский взгляд все китайцы на одно лицо.

Может, оно и так, может кому-то все едино, только не мне.

Все эти дни, что я в Китае, я прекрасно различала людей по лицам, а не по одежде.

Точно. Мы с Алсуфьевым были знакомы с этим лифтером в детстве. И не узнали его потому только, что были детьми. Мы и отель-то свой, который внешне мало изменился, узнали с большим трудом. Что ж говорить про человека. Прошло столько лет.

Мы его не узнали, а он нас узнал. Еще бы ему нас не узнать! Это сейчас он древний старик, а в те далекие годы был в самом расцвете лет.

К тому же внешне Алсуфьев, как две капли воды, похож на своего отца.

Не удивлюсь, если этот старый маразматик, вообще принял Сережу за Алексея Евгеньевича.

Кто его знает, что ему померещилось?

Не все ведь в старости остаются адекватными, как моя мамочка или та же «мама в законе», например. Светлая голова после восьмидесяти скорее исключение, нежели правило.