«Только не надо Сережу!» – испугалась я и попыталась встать, но не все коту масленица: ноги вконец озверели и, не желая меня слушаться, разъезжались в противоположные стороны.

– Ты что такая грязная? Ты где валялась? – полезли с расспросами появившиеся отцы. – Ты знаешь, сколько времени? Одиннадцатый час! Немедленно объясняй!

– Че обе… обе… объе… А?

Как ни странно, отцы попались сообразительные, чего от моей везучести ну никак невозможно было ожидать, и, поняв меня, принялись толково конкретизировать заданный ими же самими вопрос:

– Объясняй, зачем напилась?!

– Да я и не пила совсем, – зажмурилась я от слепящего света коридорной лампочки, предпринимая очередную, точно не знаю какую – сбилась в счете на первой же, – но где-то пятую или шестую попытку встать на ноги. – Всего лишь один бокальчик шампусика. Вот такой, – почему-то решив, что всем четверым шибко интересно знать, какого размера был бокал, я оторвала ладонь от стены, держась за которую планировала подняться, и раздвинула указательный и большой пальцы, таким образом потеряв точку опоры и свалившись обратно на пол.

– Врет! – взвизгнули мамы. И как у них хором получается?

Тряхнув головой, я смогла разобраться, что родителей всего двое, а не четверо, просто двоится в глазах. Но отчего?

– Коньяк! – Свершилось! Мою не уставшую, как подумалось спервоначала, а алкашную, как верно заметили матери, голову осенило догадкой. Вот что со мной творится! Коньяк смешался с двумя бокалами шампанского. А ведь я еще и трезвенница. Вот и результат.

– Коньяк, – вдумчиво повторил папа. Теперь уже один, без клона. – Очень может быть. Ладно, почему пьяная, прояснили. Отвечай: почему так долго?

– Так мы это… ехали обратно, но в объезд, и вот незадача – колесо спустило, – довольно четко произнесла я. Прогресс идет!

– Врешь, овца! – гнула свое мамашка. Нет, ну почему, когда человек говорит правду, ему не верят? Некоторые вон врут без конца, и им всякие первокурсницы верят. Например, Колька. Не подают, не подают…

– Чего не подают? – изумленно переспросил папаня.

Вот форс-мажор. Выходит, два последних слова я сказала вслух.

– Воды… – пришлось пояснить.

– Ах, ей еще и воды принести! Овца! – Это уже мама. Хотя я могла бы и не пояснять: про ее излюбленное слово-паразит «овца» уже сочиняют легенды.

– Отвечай теперь, – продолжил допрос папаня, – почему такая грязная?

– Так ведь дождик… Грязь… А я упала… В грязь…

– Вот овца!

– Ты почему меня ослушалась? – вернулся отец к своим баранам. – Я ведь не разрешал!

– Нет, – опровергла я. – Нет, ты как раз разрешил. Я спросила: «Можно я пойду в ресторан?» А ты говоришь: «Угу».

– Чего?

– Да-да, – подтвердила мама. – Все точно так и было. Я еще сама удивилась…

Мне стало до коликов в животе смешно. Мамуля хоть временами и вредная, но в трудную минуту на нее можно положиться. Даже разозлившись до крайности, она все равно не забыла отведенную ей мною роль.

– Ха-ха-ха! – снова зашлась я в истерике, так меня это позабавило.

– Так, – скомандовал папа, – пусть она пойдет сейчас в ванную, а помоется и придет в себя – я с ней поговорю.

Я хотела поинтересоваться: «А сейчас ты что делал?» – но вместо этого выдала многозначительное:

– Ха-ха-ха! – и, взяв халат, отправилась в ванную, однако входов в нее было также два, и в первый раз допустив ошибку, я больно треснулась лбом о стену, зато во второй раз повезло больше: дверь отворилась, и я, задвинув ее на щеколду, стала скидывать с себя выпачканные одежды.

Стоя под душем и усердно работая мочалкой, я начала понемногу трезветь и, только когда мой ум просветлел окончательно, поняла, как же я хочу спать. Когда вышла из ванной, глаза уже слипались так, словно на веки подвесили стопудовые гири. Смертельно хотелось лечь в кровать.

Увидев пустующую (Таньку переселили на раскладушку), теплую, такую мягкую, уютную, приятную постель, я застонала от блаженства, но заметив сидящего возле нее на стульчике папахена, застонала уже от безысходности. Без лишних слов кротко уселась на софу и приготовилась слушать лекцию.

– Итак, доча, – начал папа, – послушай, что я тебе скажу. Тебе повезло, человек встретился… хм… неплохой, но ты не думай, что все такие и всем можно доверять. Люди бывают…

И все. Больше ничего не помню. Свет погас, голос отдалился, и я отрубилась.

За несколько месяцев до этих событий

Когда точка опоры в виде деревянного стула с мягкой обивкой рухнула на пол, мужчина начал задыхаться, чувствуя боль от сильно врезавшейся в кожу шеи полоски жесткой ткани. «Надо же, я так быстро принял это решение, не подумав о том, как же эта процедура на самом деле болезненна», – удивлялся про себя этот человек, приготовившись принять мучительную смерть. Всего за миг пронеслась перед глазами вся его жизнь. Точнее, не вся, а лучшие ее моменты. Естественно, все они были связаны с его женой.