— Шутить в СИЗО будешь! — был мне холодный ответ.

Ну что ж, да здравствуют бдительные соседи! Не зря меня глазки буравили, вызвали-таки добрые люди милицию. Только как я теперь объясняться буду? И сколько времени все это займет?

Поскольку из документов у меня только Вадикины права оказались, долго беседовать со мной не стали. Бесцеремонно запихнули в пыльный уазик с решеткой на заднем стекле и повезли. Спасибо, наручники надевать не стали. Просто рядом уселся крепкий парнишка и припер меня плечом так, что мне не то что рыпаться — даже дышать удавалось с трудом.

Да что ж это такое со мной творится? Это как же я докатилась до жизни такой? Когда это я подумать могла, что меня в «черном воронке» повезут? Что я, держа руки за спиной, с понурой головой в «обезьянник» под конвоем шагать буду? Определенно, мой ангел-хранитель опять куда-то отошел. За последние два года он это не в первый раз выделывает. Но так чтоб до тюрьмы дошло — это уже слишком!

Решетчатая дверь злорадно захлопнулась за моей спиной.

— Ну что, Оленька, у тебя появилась возможность узнать еще одну сторону жизни. Знакомься — острог. Тебе, как писателю, будет интересно, — подбодрила я саму себя.

Так я оказалась в «обезьяннике». Соседями моими стали парочка сильно пахнущих бомжиков и неопределенного возраста мужчина с огромным кровоподтеком под глазом. Через часик к нам присоединился юный наркоман и барышня лет сорока, с ярко накрашенным, сильно обветренным и загорелым лицом. Мужская часть компании была немногословной, а вот соседка, оглядев нас беглым взглядом, сразу подсела ко мне и поинтересовалась насчет сигарет. Мой «Парламент» ее вполне устроил. Картинно затянувшись, она спросила, за что меня «замели».

Я решила не выпендриваться и просто сказала: «Квартирная кража». Сокамерники посмотрели на меня уважительно.

— А взяли как? — подал голос подбитый мужчина.

— Соседи ментов вызвали.

— Вот козлы, — посочувствовала барышня, — ну, чё лезут не в свое дело! Сидели бы по своим хатам, так нет, во все нос сунуть надо!

Бомжики, жадно поводя носами, подсели к нам поближе. Я поняла, что их тоже интересует мой «Парламент». Протянула им пачку и вежливо попросила не подслушивать девичьих бесед. Они, довольные, вернулись в свой угол. А вместе с ними отодвинулся и запах помойки.

— Зря всю пачку отдала, — изрекла моя товарка, — и одной бы обошлись, халявщики.

Сама она до этого предусмотрительно отобрала себе парочку сигарет «про запас».

— Тебе, мож, кому малявку передать надо? Сама-то ты, видать, тут надолго, — сочувственно продолжила она. — А я через пару часиков откинусь, так что обращайся.

Из ее слов я усвоила, что она берется передать на «волю» мое послание. А в моей ситуации явно необходимо влиятельное вмешательство. И опять я нуждаюсь в Валеркиной помощи! Последнее время я без него как без рук. Как бы и впрямь под венец не пристроиться.

— А ты-то почему уверена, что скоро выйдешь? — спросила я свою новую приятельницу.

— А так всегда. Одни берут, другие отпускают. Лишь бы бабки сорвать. Забашляю — и отчаливаю. В нашем деле всегда так, — доверительно поведала она.

Дабы не демонстрировать свое невежество, я с понимающей миной кивнула. Да и зачем мне вникать в нюансы этой стороны жизни? Главное, барышня берется мне помочь.

— Запомни телефон, спросишь Сидорчука. Скажешь, что Оля в первомайском отделении, пусть поторопится.

— А это кто такой, твой крышевой?

— Да вроде того. — Я не стала вдаваться в детали. Впрочем, они никого и не интересовали.

Соседку мою и правда выпустили уже через полчаса. На прощание она подмигнула мне и, не без усилия над собой, отдала мне одну из заныканных у меня же сигарет.

Еще через полчаса меня повели на «допрос». Довольно развязный сержант ввел меня в маленький кабинетик, где впритык друг к другу стояли три стола, на одном из них помещался компьютер, за другим сидел следователь. Мне этот следователь предложил сесть за третий стол. Сквозь зубы.

Вид у блюстителя был довольно сопливый. Но по-видимому, сам себе он казался крутым шерифом. Рукава светлой рубашки закатаны до локтя, пуговицы грязноватого воротничка расстегнуты. С виду года двадцать два, но лицо мрачное, нарочито суровое и усталое.

— Ну что, Ольга Сергеевна, рассказывайте, — предложил он мне брезгливо и закурил вонючую сигаретку.

Хотелось напомнить ему о хороших манерах, но я воздержалась и рассказала. Практически всю правду. О гонщике, угодившем в больницу, который сам дал мне ключи от дома и попросил поискать там диск. В процессе моего повествования следователь морщился, подхмыкивал и всячески давал мне понять, что ни одному моему слову он не верит.