Одиссея последнего романтика
вернуться

Григорьев Аполлон Александрович
Шрифт:

3. «Титания! я помню старый сад…»

Титания! я помню старый сад И помню ночь июньскую. Равниной Небесною, как будто зауряд, Плыла луна двурогой половиной. Вы шли вдвоем… Он был безумно рад Всему — луне и песне соловьиной! Вдруг господин… припомни только: вряд Найдется столько головы ослиной Достойный… Но Титания была Титанией; простая ль шалость детства, Иль прихоть безобразная пришла На мысли ей, — осел ее кокетства Не миновал. А возвратясь домой, Как женщина, в ту ночь рыдал другой.

4. «Титания! из-за туманной дали…»

Титания! из-за туманной дали Ты всё, как луч, блестишь в мечтах моих, Обвеяна гармонией печали, Волшебным ароматом дней иных. Ему с тобою встретиться едва ли; Покорен безнадежно, скорбно-тих, Велений не нарушит он твоих, О, чистый дух с душой из крепкой стали! Он понял всё, он в жизнь унес с собой Сокровище, заветную святыню: Порыв невольный, взор тоски немой, Слезу тайком… Засохшую пустыню Его души, как божия роса, Увлажила навек одна слеза.

5. «Да, сильны были чары обаянья…»

Да, сильны были чары обаянья И над твоей, Титания, душой,— Сильней судьбы, сильней тебя самой! Как часто против воли и желанья Ты подчинялась власти роковой! Когда, не в силах вынести изгнанья, Явился он последнего свиданья Испить всю горечь, грустный и больной, С проклятием мечтаньям и надежде — В тот мирный уголок, который прежде Он населял, как новый Оберон, То мрачными, то светлыми духами, Любимыми души своей мечтами,— Всё, всё в тебе прочел и понял он.

6. «Титания! не раз бежать желала…»

Титания! не раз бежать желала Ты с ужасом от странных тех гостей, Которых власть чужая призывала В дотоле тихий мир души твоей: От новых чувств, мечтаний, дум, идей! Чтоб на землю из царства идеала Спуститься, часто игры детских дней Ты с сильфами другими затевала. А он тогда, безмолвен и угрюм, Сидел в углу и думал: для чего же Бессмысленный, несносный этот шум Она затеяла?.. Бессмыслен тоже И для нее он: лик ее младой Всё так же тайной потемней тоской.

7. «Титания! прости навеки. Верю…»

Титания! прости навеки. Верю, Упорно верить я хочу, что ты — Слиянье прихоти и чистоты, И знаю: невозвратную потерю Несет он в сердце; унеслись мечты, Последние мечты — и рая двери Навек скитальцу-другу заперты. Его скорбей я даже не измерю Всей бездны. Но горячею мольбой Молился он, чтоб светлый образ твой Сиял звездой ничем не помраченной, Чтоб помысл и о нем в тиши бессонной Святыни сердца возмутить не мог, Которое другому отдал бог.

<1857>* * *

«Хоть тихим блеском глаз, улыбкой, тоном речи…» {221}

Хоть тихим блеском глаз, улыбкой, тоном речи Вы мне напомнили одно из милых лиц Из самых близких мне в гнуснейшей из столиц… Но сходство не было так ярко с первой встречи… Нет — я к вам бросился, заслыша первый звук На языке родном раздавшийся нежданно… Увы! речь женская доселе постоянно, Как электричество, меня пробудит вдруг… Мог ошибиться я… нередко так со мною Бывало — и могло в сей раз законно быть… Что я не облит был холодною водою, Кого за то: судьбу иль вас благодарить?

6 декабря 1857

Флоренция

Интродукция к альбому Ольги Александровны {222}

(пока таковой еще не существовал)

В несуществующийальбом — Заклятый враг готовых — Пишу я — в нем, как и во всем, Краев искатель новых. Начав шутливо продолжать Хандрою беспощадной, Готов я правду вам сказать Со злостию отрадной. Желать ли мне, чтоб в нем всегда Страницы чистыбыли… Иль чтобы страсть, любовь, мечта Их смело исчертили. Две доли в жизни нам даны: Тревоги страшной доля И доля глупой тишины, Покойная неволя. Глупа одна, чтоб от души Я написал желанье, А про другую напиши — Заслужишь нареканье! И справедливое!.. Зачем Extravagances [48] поэта? Нет! Лучше буду глуп и нем, Когда возможно это.

48

экстравагантности (фр.).