Мы быстро сделали заказ: даже с учетом лишних пятнадцати минут времени у нас было не так много. Разговор вертелся вокруг дела и того, как оценивает ход процесса Лайза. Пока она была довольна.

— Вам удается из каждого свидетеля вытянуть что-то, что оборачивается мне на пользу, — сказала она. — Это замечательно.

— Вопрос лишь в том, достаточно ли этого, — ответил я. — К тому же вы должны помнить, что с каждым новым свидетелем гора становится все круче. Вы знаете «Болеро»? Это классическое музыкальное произведение. Кажется, Равеля. Его ежегодно исполняют в Голливудской чаше.

Мои спутники уставились на меня недоуменными взглядами.

— Ладно. Не важно. Суть в том, что это длинное произведение, оно звучит минут пятнадцать или около того и начинается медленно, с ансамбля нескольких тихих инструментов, а потом набирает инерцию, становится мощнее и мощнее, и наконец наступает крещендо, грандиозный финал, исполняемый всем составом оркестра. И эмоции слушателей постепенно накаляются и наконец сливаются воедино. За этим очень интересно наблюдать, независимо от вашего отношения к классической музыке. То же самое проделывает сейчас прокурор. Она наращивает звук и инерцию. Ее лучшие пассажи еще впереди, она собирается подвести нас к финалу под звуки барабанов, скрипок и труб, которые грянут одновременно. Вы это понимаете, Лайза?

Она нехотя кивнула.

— Я не хочу вас обескураживать. Вы взволнованны, полны надежд на справедливость, и я хочу, чтобы вы оставались в таком состоянии. Потому что присяжные это видят, и это важнее, чем все, что делаю я. Но вы не должны забывать, что восхождение становится все круче. У обвинения в запасе еще наука, а присяжные науку обожают, потому что она подсказывает им выход и способ отсрочки. Люди любят заседать в жюри. Не нужно ходить на работу, сидишь себе в первом ряду, слушаешь интересное дело, и перед тобой разворачивается не какая-нибудь «мыльная опера», а подлинная человеческая драма. Но в конце концов приходится возвращаться в совещательную комнату и, глядя друг на друга, принимать решение. Решение, касающееся чьей-то жизни. Поверьте, мало кому хочется это делать. Наука облегчает задачу. «Ну что ж, раз ДНК совпала, значит, ошибки быть не может, — думают они. — Значит, вина доказана». Понимаете? Вот с чем нам еще предстоит столкнуться, Лайза, и я не хочу, чтобы вы питали по этому поводу какие бы то ни было иллюзии.

Дэл галантно накрыл ладонью ее руку, лежавшую на столе, и утешительно сжал ее.

— Ну и что же нам делать с этой их ДНК? — спросила она.

— Ничего, — ответил я. — Здесь ничего сделать нельзя. Я говорил вам еще до начала процесса, что мы провели свой независимый анализ и результат оказался тем же. Все законно.

Взор ее потух, и на глаза навернулись слезы. Это было именно то, чего я добивался. Как раз в этот момент появилась официантка с нашим заказом. Я подождал, пока она уйдет, и продолжил:

— Взбодритесь, Лайза. ДНК — это всего лишь декорация.

Она подняла на меня глаза, полные удивления.

— Но вы только что сказали, что все это законно.

— Законно. Но это вовсе не означает, что этому нельзя найти объяснения. С ДНК я справлюсь. Как вы справедливо заметили, моя задача состоит в том, чтобы посеять зерно сомнения в каждом фрагменте их головоломки. Будем надеяться, что, когда все фрагменты будут собраны и картину поднимут, установив ее перед глазами присяжных, каждое маленькое зернышко сомнения, нами посеянное, прорастет в нечто, что изменит всю композицию. Если мы это сделаем, загар нам обеспечен.

— Что это значит?

— Мы отправимся по домам, а потом на пляж, загорать.

Я улыбнулся ей, и она ответила мне улыбкой. Слезы размыли замысловатый макияж, который она навела с утра.

Остальное время мы провели в необязательных разговорах и бессодержательных замечаниях о системе уголовного правосудия со стороны моей клиентки и ее поклонника. Я наблюдал это не раз, в неформальной обстановке встречаясь со своими клиентами. Не будучи сведущими в законах, они без смущения рассуждали об их несовершенстве. Дождавшись, когда Лайза проглотит последний кусочек, я сказал:

— Лайза, у вас немного размазалась тушь. Очень важно, чтобы вы выглядели сильной и мужественной. Пойдите в дамскую комнату и приведите себя в порядок, хорошо?

— Может, я сделаю это уже в здании суда?

— Нет, потому что, вполне вероятно, на входе мы встретимся с кем-нибудь из присяжных или журналистов. Никогда не знаешь, с кем столкнешься. Я не хочу, чтобы кто-нибудь подумал, что вы провели все время ленча в слезах. Сделайте это прямо сейчас. А я тем временем позвоню Рохасу, чтобы он за нами подъехал.

— Мне может потребоваться несколько минут.

Я посмотрел на часы.

— Хорошо, давайте. Я подожду вызывать Рохаса.

Дэл встал, чтобы пропустить ее, после чего мы остались вдвоем. Отодвинув тарелку, я поставил локти на стол, сцепив руки перед подбородком, словно игрок в покер, старающийся скрыть лицо от противников. Хороший юрист всегда в душе негоциант, и теперь настал момент выкупить отречение Герба Дэла.

— Итак, Герб… вам пора покинуть сцену.

Он непонимающе улыбнулся: