А свадьба взорвалась очередной бурей празднества. Бесчисленное количество бокалов разом ударились друг об друга, подняв на несколько секунд режущий слух звон. Гости словно ждали этого момента не потому, что желали добра леди Оливии, а потому, что хотели как можно скорее приступить к решительному и бесповоротному гулянью. Виктор отметил, что подобное отношение ко всем праздникам остается и на его родине, так что привыкать к этому не пришлось.

Теперь уже законной жене графа Берка оставаться на празднике после обручения строго-настрого запрещалось, а потому фрейлины увели ее обратно в свои покои. Герберт тем временем объяснил, что она будет ждать своего мужа ровно в полночь, а до этого момента есть еще куча времени, чтобы подготовить себя к этому ответственному событию. Виктор, слушая герцога, все больше и больше проникался к нему уважением. Было совершенно ясно, что таких людей, как Герберт Чаризз, в этом мире очень немного. По крайней мере среди знати.

– Вот так и заканчивается моя отцовская миссия, – с тяжелым вздохом и грустью в голосе произнес он. – Отныне Оливия – это твоя ноша, Джеймс. Я так долго ждал этого дня, и вот когда он наконец пришел, мне непросто с ней расстаться. Не пойми меня неправильно – я ее очень люблю. Очень. Она – главное счастье в моей жизни. Береги ее так, как не берег никогда даже собственную шкуру. И если с моей девчушкой чего плохого случится, то ответ будешь держать ты, понял?

– Я прекрасно это понимаю, – кивнул Виктор, думая про себя: «Господи, да ведь он возложил на меня действительно огромные надежды. Совершив предательство и сбежав с Дашей, я разобью его сердце. Возможно, навсегда. Да что там возможно! Однозначно – я оставлю его без малейшей надежды на будущее!» От этих мыслей настроение резко упало, потому что Виктор всегда считал себя человеком честным и никогда не крутил интриг за спинами пусть не друзей, но хотя бы знакомых ему людей, даже ради крупной выгоды. А в данной ситуации и выгоды-то и не предвиделось. Просто помощь родственной душе из далекого-далекого мира, именуемого Землей.

– Расскажи о своей первой жене, Джеймс, – вдруг попросил герцог. Он откинул голову на мягкую спинку трона, прикрыл глаза и достал из внутреннего кармана накидки длинную прямую трубку и огниво. Пара щелчков – и воздух наполнился терпким ароматом незнакомых Виктору трав, совсем непохожих на обычный табак.

– Ну… моя жена была чудесной девушкой. Мы познакомились еще в детстве, и она мне нравилась задолго до того, как мы поженились. Она цвела, как бутон тюльпана, когда я делал ей предложение. Пару раз мне приходилось даже драться из-за нее…

– Рыцарский поединок, – кивнул герцог, протяжно выдыхая струю плотного дыма. – Понимаю. Мне самому приходилось сражаться ради своей суженой на ристалище.

– Ну это были не совсем рыцарские поединки, – усмехнулся Виктор. – Скорее обычные кулачные бои… Но чести я не потерял и завоевал возлюбленную. Как же она была хороша! Красива, ангельский голосок, по хозяйству хлопочет, книги умные читает, на музыкальных инструментах играет, астрономией интересуется. Да еще матерью отличной стала. Только вот беда – почила она уже очень и очень давно. Но, откровенно говоря, я люблю ее до сих пор всем сердцем.

– Я не против, Джеймс, ты можешь любить свою первую жену. В этом я с тобой солидарен. Но пусть это не затуманивает твой разум. Ни в коем случае не давай прошлому встать поперек настоящего, потому что от этого зависит лично твое будущее и будущее моей Оливии. Держи свою любимую вот здесь, – Герберт указал пальцем себе на висок. – И никогда ее не забывай. Но помни, что теперь у тебя начинается новая жизнь с новой женой, так что будь любезен: прояви к ней должное уважение, хорошо?

– Несомненно, – солгал Виктор. – Я буду заботиться о ней всю свою оставшуюся жизнь.

Его светлость, по всей видимости, удовлетворился этим ответом и снова неспешно затянулся. В отличие от гостей ни он, ни Джеймс танцевать и предаваться разным застольным играм не собирались – не по чину это. А потому оставшееся время до вечера и традиционной «первой» ночи граф и герцог провели за долгими беседами друг о друге и многих иных вещах, после которых Виктор окончательно убедился в собственном сволочизме и на миг даже подумал навсегда остаться в роли Джеймса Берка, но подоспевший на выручку здравый смысл вовремя отвесил иномирцу отрезвляющую оплеуху.

Ближе к закату Виктор написал на салфетке послание для Даши, в котором говорил, что стало известно местоположение треклятой Книги, и спрашивал, что делать дальше. Скомканное сообщение полетел доставлять по назначению новый питомец Виктора – услужливый феникс Чарли. Ответ пришел спустя полчаса тем же путем. Даша говорила, что бежать надо как можно скорее, потому что ее чуть было не раскрыли. В идеале – нынешней ночью.

Махнув для храбрости очередной бокал шампанского и усадив Чарли на плечо, Виктор распрощался с герцогом и направился, как он сказал, готовиться к предстоящей ночи. Герберт крепко пожал графу руку и хотел было что-то сказать, да передумал и лишь по-доброму улыбнулся на прощанье.

Виктор натянуто улыбнулся в ответ, хотя в душе он уже разрывал себя на части за этот на первый взгляд безобидный жест, в итоге оказавшийся главным оружием невероятно лживого и предательского лицемерия.

Говорят, у страха глаза велики. Пока Виктор плелся в свои покои, для него прошла целая вечность. Ему казалось, что каждый шаг на полметра приближал его к неизбежному событию – первой супружеской ночи, в которой он не желал принимать ни малейшего участия. Но время шло, неумолимо тикая настенными часами, каждую четверть часа протяжным «бом-бом» напоминая о скорой встрече с невестой. И всякий такой громкий удар отзывался в ушах ехидным смехом, смехом проказника Лагоша.