– А кто сказал, что я несчастен? – усмехнулся Клод Люций, принимая из лапок феникса-разносчика фужер. – Я чувствую себя самым счастливым человеком во всем герцогстве. Может, я и лишен всех радостей семьи, ласки любимой жены и любви проказников-детишек, но у меня есть иная ответственность – церковь, и я посвятил ей всю свою жизнь. Если мне придется делить время и на службу, и на семью, если мне придется разрываться между двумя ценностями, вот тогда я стану несчастным, ваша светлость. Тогда я, образно говоря, потеряю собственную жизнь и превращусь в живого мертвеца.

Герцог пожал плечами и задумчиво ответил:

– Каждому свое. Я бы не смог посвятить всю свою жизнь одному только храму. Это для меня слишком… однообразно.

– Свет избрал меня для этой цели не ради моего удовольствия, – заметил епископ.

Виктор в разговор не вступал и вовсе погрузился в собственные мысли, ожидая появления невесты. Ему хотелось как можно скорее со всем этим покончить, желательно разом, одним легким мановением руки. Подперев ладонью голову, он стал пристально вглядываться в лица гостей, надеясь увидеть Дашу, но девушки до сих пор не было. Представив, что могло случиться, если Николас разоблачил обман, Виктор ужаснулся и спросил:

– А что же, ваша светлость, адмирал не явится на торжество? Ведь ему нечего стыдиться – он честно победил меня вчера и вполне законно, если я не ошибаюсь, завоевал руку моей жены.

Герцог, несколько секунд поразмышляв, пожал плечами.

– Сэр Шарп еще утром покинул стены дворца, – ответил епископ. – Он забрал всех своих людей и отчалил на «Принципио» куда-то на север. Какие-то срочные дела.

– Ч-что?.. И Лару он забрал с собой?..

– Мне это неизвестно. Да и важна ли такая мелочь? Сегодня ваш день, граф, ваш и леди Оливии, пока еще Авельонской.

Виктор обомлел. Не в силах вымолвить ни слова, он медленно откинулся на спинку трона и прикрыл глаза, пытаясь осознать сложившуюся ситуацию. Если его преосвященство не лгал, то велика вероятность того, что Даши здесь больше нет. Но из-за отсутствия девушки пропадает и весь смысл тайной операции. Виктор выругался сквозь зубы, понимая, что все катится к чертям почти в самом финале, когда ему уже известно точное местоположение Книги.

Забыв обо всем другом, Виктор так и застыл, надеясь на чудо.

И чудо явилось, но с некоторым опозданием. Спустя час томительного ожидания под красивую музыку и детское пение в зал спустилась леди Оливия. Она не была стройна как фотомодель – ее скорее можно было назвать пышкой, да и походка девушки не блистала особой грацией. Зато воздушное белое платье, шлейф которого несли позади невесты несколько пажей, сверкало и блестело как настоящий снег. Голову невесты полностью закрывала свадебная фата, а в руках девушка несла букет из голубых и бирюзовых роз. Но леди Оливия спустилась не одна: замыкали эту процессию несколько фрейлин, среди которых Виктор с удивлением обнаружил хоть и изрядно замаскированную, но все-таки столь приятную его взгляду Дашу. Как он узнал ее в новом парике и значительно отличающемся от предыдущего платье – осталось загадкой. Возможно, помогла интуиция. Возможно, этому посодействовала эмоциональная встряска, активировавшая силу его рун. Как бы то ни было, чудо все-таки свершилось, но к чему все это могло привести – Виктор старался не думать.

– Леди Авельонская Оливия Чаризз, единственная и неповторимая дочь нашего славного правителя Герберта Чаризза! – провозгласил глашатай. – Поприветствуем же ее как должно верным подданным!

Гости встали со своих мест и осыпали невесту бурными овациями. А та, ничуть не смутившись, медленно, но решительно приблизилась к герцогскому столу и, присев в реверансе, произнесла:

– Да пребудет правитель наш в добром здравии. Долгих лет жизни ему и его владычеству!

Голос леди Оливии прозвучал довольно специфично. Он оказался немного грубее и ниже, чем предполагал Виктор, хотя интонации и постановка речи были выше всяких похвал. Сразу видно – с ней долго и упорно занимались самые лучшие учителя, коих только можно было сыскать во всем герцогстве и за его пределами.

– Здравствуй, дочь моя, – улыбнулся герцог. – Сегодня великий день для меня, тебя и всех жителей герцогства. Сегодня день твоей свадьбы! Этой ночью ты станешь совсем взрослой, моя любимая девочка…

Последнюю фразу Герберт произнес с некоторыми нотками грусти, которые мог заметить лишь воспитанный на Земле человек, потому что в этом мире, в этом обществе не считалось зазорным и аморальным проводить обязательную «первую ночь» с последующим доказательством совершения акта дефлорации. Но Виктору не предстояло сегодня ночью попасть в объятия леди Оливии, и ему очень хотелось обнадежить герцога на этот счет, но здравый смысл запрещал мешать процессу.

Невеста наконец выпрямилась после поклона и, отдав букет одной из фрейлин, громко произнесла:

– Мой суженый гордо скакал на коне, даруя мне славу от вражьих страданий. Так станет же верным супругом он мне, пусть станет героем всеобщих сказаний! И верной женой нарекусь навсегда, коль стану любимой, желанной супругой. И пусть будет трудно порой – не беда! Победа окажется общей заслугой.

Герцог едва заметно прослезился, но вида не подал. Утерев щеки рукавом, он добродушно улыбнулся и повернулся к Виктору: