Коэн не знал, как реагировать, так что он быстро распрощался. Он сохранит разговор в тайне. По крайней мере пока.

* * *

Когда Стив Блэк вернулся из AIG в свой кабинет в JP Morgan, он описал заседание Даймону как «чертов кошмар». Он попросил Тима Мэйна позвонить Брайану Шрайберу, чтобы получить свежую информацию о последнем прогнозе по AIG и выяснить, подписал ли Шрайбер письмо-соглашение с перечнем условий, на которых JP Morgan готов помогать AIG.

Мэйн рассказал Блэку, что документ еще не подписан, так что придется позвонить сегодня, чтобы проверить его состояние. «Не можем ли мы назначить мое еженедельное избиение на два пополудни?» – спросил он в шутку. Как всегда, его отношения с людьми из AIG оставались прохладными.

Наконец, дозвонившись до Шрайбера, Мэйн спросил: «Как дела с письмом-соглашением?»

Шрайбер всегда был уверен, что условия письма чрезмерны. Мало того что JP Morgan просит 10 млн долларов, так он еще и требует, чтобы ему гарантировали участие в любом большом деле AIG в течение ближайших двух лет.

– А где же ваше обязательство обратного выкупа? – спросил Шрайбер с негодованием.

Мэйн, который уже был рассержен слухами о том, что Шрайбер вел переговоры еще и с Blackstone и Deutsche Bank, вышел из себя. «Вы что, мать вашу, издеваетесь? Вы думаете, мы собираемся ссужать вам деньги? – рявкнул он. – Вы управляете дерьмовым процессом. Вашу компанию поимели! Вы работаете с другими банкирами и не сообщаете нам об этом. Это вы все затеяли».

– Не кричите на меня, – холодно ответил Шрайбер. – От вас я этого не потерплю. Я должен поговорить с Бобом.

Через пять минут Шрайбер раздраженно пересказывал все это Вилюмштаду, который, в свою очередь, позвонил Блэку и потребовал объяснений по поводу поведения Мэйна.

Но вместо того, чтобы извиниться, Блэк взорвался: «У вас нет ощущения, что время заканчивается. У вас, парни, и близко нет той информации, которая должна быть, чтобы пытаться принимать решения. Каждый раз, когда мы просим о чем-то, вы еле тащите свои задницы. Мы направили письмо-обязательство три недели назад, и Брайан до сих пор уклоняется от его подписания».

– Мы сделаем все, что вы захотите, – наконец сказал Блэк устало. – Но если так пойдет и дальше, не могли бы вы… Нам, вероятно, придется отойти в сторону. Вам стоит поискать кого-то еще. Это становится невыносимым, и люди, которые работают на вас, не понимают того положения, в котором вы, ребята, находитесь.

– Если вы так недовольны, почему вы просто не позвонили мне? – спросил Вилюмштад.

* * *

Когда в четверг вечером позвонил Кен Льюис, Полсон знал, что услышит.

– Мы все изучили и не можем ничего сделать без государственной поддержки, – спокойно сказал Льюис, – у нас просто не получится. – Как и многие критики Lehman, в том числе акционеры, наводнившие рынок ордерами на продажу акций, Льюис имел в виду, что оценка Lehman собственных активов была завышена. Для Bank of America сделка могла быть слишком рискованной.

Учитывая, что Боб Даймонд из Barclays едва ли не протягивал шляпу, умоляя правительство помочь в деле с Lehman, Полсон не сомневался, что Льюис поступит так же.

Но Полсон не был готов воспользоваться федеральными деньгами. По крайней мере пока. Он считал это политически неприемлемым, особенно когда выкуп Fannie и Freddie еще не сошел с газетных полос. И если начнутся переговоры, Полсон не хотел раскрывать карты на столь ранней стадии.

При этом он знал, что не стоит отпускать Bank of America, поэтому предложил: «Если вам нужна помощь по активам, скажите, по каким именно, и мы придумаем способ добраться до них».

Не смутившись, Льюис ответил: «Я думал, вы сказали, что никаких государственных денег не будет».

– Я постараюсь помочь, – пообещал Полсон. – Мы заставим участвовать частный сектор.

Концепцию привлечения частного сектора Полсон и Гайтнер обсуждали весь день: сбор консорциума банков для субсидирования выкупа Lehman в случае отказа Bank of America или Barclays. Но ни Полсон, ни Гайтнер пока не конкретизировали эту мысль – даже в лучшие времена в объединение банкиров было нелегко поверить.