Тем не менее эти факты не объясняют, почему Полсон и правительство США не сделали большего за столом переговоров, чтобы сохранить Barclays. В серии суетливых телефонных разговоров с британскими регулирующими органами утром в воскресенье, 14 сентября 2008 года, ни Полсон, ни Гайтнер не предлагали, чтобы правительство субсидировало ставку Barclays, помогая уменьшить риск фирмы и, возможно, смягчая проблемы осторожных политиков Великобритании.

По мнению Полсона, регуляторы Barclays в Великобритании никогда не одобрили бы сделку по Lehman за 12 часов – время, за которое, как он считал, сделка должна была состояться. С этой точки зрения дальнейшие переговоры были только тратой драгоценного времени. Полсон может быть прав в своих выводах, но вполне законно спросить, не перекрыл ли он кислород слишком рано.

Спор, вероятно, не прекратится – была решительность Полсона на протяжении всего кризиса благом или злом. Аргументом может быть также и то, что любой другой человек в положении Полсона – в теряющей популярность администрации, – возможно, просто бы впал в ступор и ничего не сделал. Нельзя утверждать, что он не работал достаточно решительно. А год спустя оказалось, что многие шаги, которые он предпринял в разгар кризиса, заложили основу для стабилизации рынка, плоды которой пожинают администрация Обамы, Гайтнер и Бернанке. На сегодняшний день многие крупнейшие банки, которые принимали средства TARP, вернули их, налогоплательщики получили 4 млрд долларов прибыли. Но это не учитывает сотен миллионов долларов, направленных в компании типа AIG, Citigroup и других, которые никогда не смогут вернуть деньги.

Барни Фрэнк прекрасно сформулировал дилемму, которая, скорее всего, будет преследовать Полсона, когда историки попытаются судить о его эффективности. «Проблема в политике[757] заключается в следующем: вы не получаете благодарности за предотвращение бедствия, – сказал он. – Выйти к избирателям и сказать: „Ребята, ситуация и правда хреновая, но знаете что? Если бы не я, она была бы еще хреновей“ – это не может быть платформой того, кто хочет остаться в истории».

Попытаться понять, как развивались события сентября 2008 года, конечно, важно, но только если прошлое используется, чтобы помочь укрепить систему и защитить ее от будущих кризисов. У Вашингтона теперь есть редкая возможность изучить и провести реформы основных структур регулирования, но, кажется, есть и опасность, что эта возникающая раз в поколение возможность будет упущена.

Если эти правила не изменятся радикально, включая более жесткие ограничения на долю заемного капитала в крупных финансовых институтах, ограничения на структуру выплат, которые поощряют безответственные риски, и борьбу с «питающимися слухами» и манипуляциями на рынках акций и производных, то по-прежнему будут существовать фирмы, которые являются слишком большими, чтобы рухнуть. И когда следующий пузырь неизбежно лопнет, все повторится.

Финансовой индустрии всегда предназначалось быть чем-то вроде невидимой закулисной поддержки для экономики в целом, помогая новым предприятиям оторваться от земли, а зрелым компаниям – адаптироваться и расширяться. Однако в годы, предшествовавшие кризису, финансовый сектор сам стал игроком на сцене. Целью Уолл-стрит стало генерировать прибыль для себя, а не для клиентов. Когда эта книга ушла в печать, несколько предложений, которые были введены, чтобы вернуть финансовую систему на место и обуздать риск, казались нерешительными и половинчатыми. С облегчением подумав, что худшее позади, администрация Обамы, похоже, переключилась на другие приоритеты.

Между тем Уолл-стрит, согбенная, но не сломленная, находится в поисках новых прибылей. Хищническое инвестирование снова в моде, каждый собирает средства в ожидании краха коммерческой недвижимости и сделок, попадающихся один раз в жизни. Возможно, самое тревожное – то, что эго все еще заправляет на Уолл-стрит. Хотя финансовый кризис уничтожал карьеры и репутации и оставил много ран, остались и выжившие, которым удалось отойти от края пропасти с подлинным чувством неуязвимости. А вот подлинное чувство смирения все еще отсутствует.

В конце концов, как, надеюсь, показала эта закулисная быль, будь то фирма или вся система, которая является слишком большой, чтобы рухнуть, она имеет столько же общего с людьми, которые работают в ней или регулируют ее, сколько и с политикой или официальными правилами. То, что произошло, будут изучать долгие годы, а возможно, этим продолжит заниматься и новое поколение банкиров и регуляторов, столкнувшееся со схожими проблемами.

Когда дебаты после выкупа были еще в разгаре, Джейми Даймон послал Хэнку Полсону записку с цитатой из речи «Гражданство в республике», с которой президент Теодор Рузвельт выступил в Сорбонне в апреле 1910 года:

Не критика[758] имеет значение, не человек, который указывает на то, как спотыкается сильный, и на то, как исполнитель мог бы сделать лучше. Заслуга принадлежит человеку, находящемуся на арене, чье лицо в пыли, поту и крови, кто рвется в бой, ошибается и не останавливается, кто поднимается снова и снова, потому что не бывает усилий без ошибок и неудач; человеку, который обладает огромным энтузиазмом и самоотдачей, который всего себя посвящает достойному делу; человеку, который в лучшем случае познает счастье достижения цели, а в худшем, даже если он потерпит неудачу, он потерпит ее в бою; человеку, который никогда не окажется в одном ряду с робкими душами, не знающими ни побед, ни поражений…

Выбор этой цитаты был примечателен для Даймона. Хотя слова Рузвельта описывали героя, они не давали однозначного ответа на вопрос, добьется ли герой успеха или потерпит неудачу. Так же обстоит дело с Полсоном, Гайтнером, Бернанке и десятками государственных и частных деятелей, которые участвовали в этой драме. История рассудит, насколько у них получилось, когда они были «на арене».

Благодарности

Идея этой книги родилась в предрассветные часы понедельника, 15 сентября 2008 года. Я вернулся домой около 2:30 утра после многодневной работы с коллегами в New York Times. Мы стремились сообщить все подробности того, что стало, пожалуй, самым наполненным событиями уик-эндом в нашей экономической истории. Когда я вошел в дом, я был все еще в шоке, только что закончив писать статью для утреннего номера газеты: Lehman Brothers официально подал заявление о банкротстве, Merrill Lynch был продан Bank of America, American International Group балансировала на краю.